Богиня прайм-тайма

До последней минуты елки у них не было. Тридцать первого после восьмичасовых “Новостей” она притащилась с работы – ей очень повезло на этот раз, она оказалась не занятой в ночном эфире. Снег сыпался, мелкий, острый, и Москва неожиданно поехала после нескольких дней мертвого стояния в километровых пробках. От телевизионного здания на 5-й улице Ямского поля, откуда выходили “Новости” Российского канала, Ольга добралась до дома за полтора часа.

– Рекорд трассы, – констатировал Бахрушин устало, когда она позвонила ему и сообщила радостно, что уже приехала.

– Да не рекорд трассы, а наоборот! – закричала она. – У нас что. Новый год будет без елки?!

– Подожди, Ольга, – попросил Бахрушин через паузу. – Какая елка, а?

– Зеленая. – Почему-то она чуть не плакала, хотя в склонности к истерикам замечена никогда не была. – У всех Новый год сегодня, Лешка! А у нас елки нету. Ну, почему ты не купил?!

– Я… забыл, – признался Бахрушин через некоторое время. Ему было стыдно, что он забыл такую важную вещь. – Но я… куплю. Завтра куплю.

– Лешка, ну что ты говоришь?! Завтра первое. А второго ты улетаешь! И зачем елка первого числа?!

И где ты ее возьмешь?! Завтра все, все будет закрыто!

– Да ничего не будет закрыто, и куплю я…

Тут она вдруг заплакала, и Бахрушин начал растерянно ее утешать, а потом замолчал и только слушал, как она всхлипывает в трубке – его жена! Она никогда не плакала, по крайней мере он никогда не видел ее плачущей, только однажды глаза налились слезами, но она запрокинула голову и зашипела на него, когда он сунулся было утешать.

Она запрокинула голову, и слезы так и не пролились.

А тут вдруг… плачет?!

– Ольга, я куплю тебе елку.

– Нет! Не купишь! Уже десятый час, и пока ты доедешь… И наряжать ее некогда!

– Черт побери, – пробормотал Бахрушин, – еще и наряжать!

Она бросила трубку, чего никогда себе не позволяла – у них было слишком мало времени и сил, чтобы выделывать друг с другом всякие такие штуки, – и потом долго и сладко рыдала на кухне, с подвываниями и утиранием кулаком мокрых горячих щек. Так жалко ей было себя и своей пропадающей – совсем пропащей! – жизни.

Мало того, что все время на работе. Мало того, что командировки, нервотрепка, смена руководства и полная неразбериха, и в этом бардаке непременно надо разобраться, и удержаться на месте, и доказать новому начальству, что “ты не верблюд”, а тоже чего-то стоишь и что-то можешь. Мало того, что вечно не хватает денег и подчас не с кем работать, ведь профессионалов вроде Ники Беляева мало, а остальных надо учить, и еще неизвестно, выучишь ли, так еще и Новый год без елки!

К двенадцати часам их ждали примерно в пяти разных местах, и скорее всего там елки были, но Ольга, рыдая на кухне, твердо решила, что никуда и ни за что не пойдет – будет сидеть всю новогоднюю ночь дома и без елки!

Она уже перестала рыдать, и даже приняла душ, и напялила халат, теплые носки и бахрушинские тапки, потому что ноги в носках в ее собственные не лезли, и включила телевизор, грянувший “эстрадную миниатюру” голосом Михаила Задорнова, и вытащила из холодильника холодную и твердую палку копченой колбасы, кусок желтого сыра, еще что-то вкусное, припасенное заранее, и выложила в ряд на кухонной стойке, когда приехал ее муж.

Она даже сразу не поняла, что это он, потому что в дверь позвонили, а Бахрушин всегда и вполне успешно открывал ее ключами, и Ольга поначалу подумала, что пришли соседи с поздравлениями.

Она шмыгала носом, рассматривала колбасу и твердо знала, что ни за что не откроет, – еще не хватает, в халате, в носках, зареванная, и Новый год через час! – она понюхала колбасу, вздохнула и достала нож, но предполагаемые соседи продолжали трезвонить. Тогда она подумала, что кто-то вполне мог ее видеть, когда она подъезжала к дому, и теперь просто так ни за что не Уйдет, особенно если это Леха, самый ближний, самый непосредственный, самый “соседский” сосед.

Леха до недавнего времени водил грузовики, а потом ловко переквалифицировался в “большие бизнесмены”, отчасти даже миллионеры, что вовсе не мешало ему и по сей день оставаться “нормальным мужиком”. Жену он поминутно щекотал и пихал в бок, так что она почти заваливалась на пол, – привлекал ее внимание, шумно требовал, чтобы “родила третьего”, и призывал всех “поддержать его в этом вопросе”, в гостях ел селедку с черным хлебом и луком, опрокидывал стопки – луженые толстые пальцы не сходились на тонком стекле стакана, – рассказывал “дальнобойщицкие” анекдоты и после каждого прибавлял: “Прошу прощения у дам за прозу жизни”.

Ольга отлично знала, что отвязаться от Лехи нет никакой возможности, и потащилась открывать, когда позвонили в третий раз.

Однако, едва она вошла в прихожую, в замочной скважине завозился ключ – у темпераментного Лехи не могло быть ключа от двери в ее квартиру, и тут она вдруг как-то запоздало и сильно испугалась.

Словно из душа, ее обдало страхом – волна прошла по затылку, скатилась на спину, потом в ноги, и ладони стали влажными, и колени – ватными.