Богдан Хмельницкий

- Потом к завтрашнему дню отбери несколько тысяч казаков, наряди их татарами, пусть пришедший отряд с ними лишней одеждой поделится, а кричать "алла!" они сумеют.

- Эх, лихо! - радостно крикнул Чорнота. - Молодец ты, батько, хитер на выдумки, люблю тебя за это...

- Да как пойдешь, прикажи там хлопцу позвать ко мне Брыкалка.

Явился Брыкалок.

- Ну-ка, братику, - сказал Хмельницкий, - преобразись в священника и извернись так, чтобы паны тебя в плен взяли. А когда возьмут, пугни их хорошенько татарами.

- Слушаю, батько! - отвечал Брыкалок и с низким поклоном вышел.

Не прошло и получаса, как по всему лагерю разнесся оглушительный крик: алла, алла! Вслед за тем полилось шумное веселье, забили в бубны, стали палить из пушек и ружей, запели удалые веселые песни.

В это время в польский лагерь привели высокого, худого священника, взятого в тот момент, когда он пробирался между шанцами.

- Что это делается у вас в лагере? - допрашивали паны.

- Татары пришли! - лаконически сурово проговорил священник, исподлобья посматривая на ляхов.

Паны переглянулись.

- А много их?

- Теперь пришло только сорок тысяч, а ждут и самого хана с большим войском. Они с Богданом поклялись помогать друг другу до самой смерти.

Священника арестовали. Паны совсем потеряли головы и не воспользовались даже несколькими часами, оставшимися до рассвета, чтобы приготовить войско к бою. Каждый спешил к своему обозу и отдавал приказания поспешно все упаковывать, снимать шатры, укладывать провизию. Это произвело еще большее замешательство в войске. Все суетились, хватали что попало и со страхом посматривали на казацкий табор, откуда доносились крики татар и веселые песни казаков.

Лишь только занялась заря, из казацкого табора бросились к реке многие тысячи татар и их дикие крики огласили воздух. Ужас объял польский лагерь. Начальники спешили отдавать приказания, но, не сговорившись заблаговременно, только перебивали друг друга. Конецпольский настаивал на том, чтобы встретиться с казаками на берегу реки, но Заславский и слышать об этом не хотел. Он предпочитал держаться в укреплениях.

Жолнеры схватились за оружие, но не получая приказания от начальства, начали действовать самостоятельно; каждая хоругвь занимала место по своему благоусмотрению, становясь там, где казалось удобнее. Между тем густая волна татар уже хлынула через плотину и атаковала шанцы. Чорнота со своими мнимыми татарами был впереди всех и схватился с двумя поляками. Полякам пришлось вступить в бой, чтобы отразить нападение, хотя они никакого приказания еще не получили. Хитрый казак не думал серьезно нападать, ему нужно было только выманить врага. После горячего натиска, он сделал вид, что отступает к плотине, поляки погнались за ним... Он перешел плотину и поляки, увлеченные преследованием, тоже очутились на другой стороне реки. Утренний туман, застилавший берег, скрыл оба отряда... Вдруг перед ними выдвинулись из тумана новые полки; поляки бросились назад, но отступление им было отрезано, на плотине стояли их же товарищи; произошла страшная давка. Одни попадали в воду, другие были потоптаны казаками; хоругви были совершенно уничтожены. К довершению беспорядка, в тылу из засады появился Кривонос, и полякам пришлось действовать на два фронта.

Когда вечером битва прекратилась, все поле усеяно польскими трупами.

Паны втайне переговорили между собой и решили уйти из лагеря.

- А как же войско? - спрашивали некоторые.

- Мы пошлем сказать Вишневецкому, чтобы он принял начальство.

- А наше имущество? - с беспокойством осведомлялись те, у кого было много возов.

- Возы следует захватить с собой, - отвечали им.

Ночью, когда когда лагерь погрузился в сон, паны вместе со своими возами тихо и неслышно уехали до дому. Кое-кто из стражи видел это бегство; поднялась тревога, все войско поднялось на ноги; все убедились, что начальники покинули лагерь, и бросились бежать, сломя голову.

Забрезжил рассвет холодного сентябрьского утра. Несколько казаков, в том числе Ивашко и Тимош, появились перед шанцами и стали вызывать ляхов на герцы.

- Гей, вы, ляхи! - кричали они, трусите вы нас, что ли? Куда вы все попрятались?

Но польский лагерь безмолвствовал, только слышалось одинокое ржанье коней да протяжный вой собак. Казаки подъехали к самым шанцам. Все точно вымерло.

- Что за диво? - сказал Ивашко. - Ведь, лагерь-то точно пустой?

В это время навстречу им поднялся из-за шанцев высокий худощавый священник.

- Брыкалок, ты?

- Я, хлопцы! - отвечал весело Брыкалок, держась за бока, и покатился со смеху.

- Куда же ляхи делись? - спросил Тимош.

- Ляхи-то? - едва проговорил Брыкалок сквозь смех, - утекли до дому, даже меня забыли прихватить. Милости просим в панский лагерь; паны все нам оставили: и возы, и лошадей, и горилку, и медь. А карбованцев и серебра, сколько хочешь, столько и бери. Даже, вот какие добрые, конфет и пирожного оставили, будет чем нам полакомиться.

- Да с чего-ж это они? - удивились казаки.