Богдан Хмельницкий

Было воскресное утро. Запорожцы только что отслушали обедню и толпами валили в предместье. Жиды уже открыли шинки, а мелкие торговцы сидели в маленьких курных лавчонках и продавали всевозможные ткани, оружие, безделушки, съестное, в особенности же множество калачей и баранок. Тут сновали армяне с перекинутыми через плечо "шалевыми пасами", т.е. широкими шелковыми поясами, затканными на каждую четверть серебряными и золотыми нитками. Расположился и грек, продававший рубахи-сороки из толстого холста, украшенные шелковый стежкой в узоре, и всякие кафтаны, шелковые, парчовые, суконные, новые и поношенные, добытые во время казацких набегов; свиты с разрезными рукавами и с кобеняком, т.е. капюшоном сзади. В маленькой лавчонке еврей продавал оружие: самопалы, ножи отточенные с обеих сторон, пистолеты, сабли, кольчуги. Валах торговал вином, сухими фруктами и сушеной рыбой; татарин - кожами и шкурами, преимущественно лошадиными. Все это лепилось главным образом в куренных лавках, между тем как гостиные лавки, не находившиеся под покровительством куреней, стояли по большей части запертыми, мало кто решался их занять, боясь казацких насилий во время беспорядков в Сечи.

Хмельницкий приостановил коня и задумчиво смотрел на пеструю толпу, рассыпавшуюся между возами и лавчонками по базарной площади. Торговля, по-видимому, шла плохо: время стояло глухое, Сечь прожилась и пропилась; запорожцы бродили оборванные, угрюмые, не обращали внимание на предлагаемые им товары, раздумывая, чтобы им еще спустить в одном из тридцати восьми шинков. Жиды-шинкари принимали все, что им приносили, начиная с лишнего оружия и кончая самой поношенной одеждой. У возов и ларей с калачами тоже толпилось много народу, это были по большей части поссорившиеся, имевшие какое-либо дело до своего начальства и запасавшиеся хлебом-солью. Среди этого люда толпились бандуристы, кобзари, дудари и скрипачи; кое-где образовались группы танцующих.

Проехав базарную площадь, Хмельницкий направился к высоким башенным воротам земляного вала, окружавшего майдан (площадь). Внутри земляного вала двумя полукругами располагались курени, носившие названия различных городов Украины. Одно полукружие называлось верхними куренями, другое нижними. Между верхними куренями возвышался дом совета. Там собирались на совещание атаманы и кошевой. Тут же рядом в одном из куреней помещалась квартира кошевого. Хмельницкий подъехал к крыльцу, отдал коня казаку и вошел в курень. Его встретил пожилой благообразный казак с длинными седыми усами и черным чубом с проседью.

- Добро пожаловать, пане Богдане, - приветствовал он Хмельницкого, пытливо посматривая на него своими проницательными глазками. - Откуда и куда путь держишь?

Хмельницкий отвесил кошевому низкий поклон, помолился на образа и, усевшись с хозяином на широкую лавку, не торопясь проговорил:

- Еду из Украйны, где меня опозорили и выгнали, хочу искать и суда, и расправы у запорожцев, в ваши руки предаю и душу, и тело.

Кошевой, помолчав, ответил:

- Слухи до меня уже доходили, но я им не верил. Неужто вправду отняли у тебя все и убили твоего сына?

- Правда, все правда! - с горечью подтвердил Хмельницкий.

- Что же ты думаешь делать и какой помощи ждешь от нас?

- Думаю, что ты по старой дружбе не откажешь поднять запорожскую силу...

- Поднять запорожцев не трудно, - в раздумье проговорил кошевой, - и теперь самое время; пойдут на кого угодно, лишь бы не сидеть, сложа руки... Но дело это нескорое, все теперь поразбрелись, в Сечи и трех тысяч не наберется, надо кликнуть клич, а как огласишь такое дело, оно не выгорит... Подле самого Запорожья сидит польская залога: пятьсот регистровых казаков да триста жолнеров... Я думаю, что пан коронный гетман уже послал к ним гонца, и они тебя как красного зверя выследят...

- Это все я уже обдумал, друже, - возразил Богдан. - В Сечи у вас я не остановлюсь, буду жить у Довгуна на Томаковке... А ты не разглашай нашего дела, собирай людей потихоньку да помаленьку... Потом я думаю проехать и в Крым, к хану, буду просить у него помощи.

- Верю тебе, пане Богдане! Если ты затеял дело, то и обдумал его. Постараюсь исполнить то, о чем ты просишь... Месяца два-три на это потребуется. А пока будешь жить у нас, вот тебе мой совет: опасайся всякого, держись в стороне, от залоги и старайся выиграть время.