Богдан Хмельницкий

"А еще обещал все делить пополам! - рассуждал он сам с собой. Начинает же с того, что действует, ни слова не сказавши. Да постой, приятель, я с тобой еще сыграю штуку. Мне из-за тебя своей головой не жертвовать; надо ухитриться так вывернуться, чтобы перед панами остаться чистым. Да и кто знает, такая ли сила Хмельницкий? Сегодня - Хмельницкий, завтра - Пешта, а послезавтра - Кречовский; кого ни поставь во главе, все тоже будет, панам на этот раз несдобровать..."

На другой день рано утром Кречовский послал записку к Богдану. В ней он уведомлял, что если кум желает выгодно продать своего коня, о чем пан случайно услышал, то он может привести его на ярмарку в город Бужин; Покупателем, может быть, будет сам пан староста. Казаку, посланному с письмом, никаких других поручений не было дано, а на все вопросы Богдана он лаконически отвечал:

- Не знаю.

Настала ярмарка. Богдан с конем стоял в стороне и ждал обещанного покупщика, как вдруг его окружили жолнеры пана Конецпольского с Кречовским во главе. В первую минуту Богдан даже не понял, в чем дело, и собирался было здороваться с ним; но тот ему объявил, что арестует его по приказу пана старосты.

- Что это значит, пан Кречовский! - удивился Богдан, - не сам ли полковник писал, что пан староста желает купить у меня коня? Что это за шутки?

- Не всякому слуху можно верить, пан Хмельницкий, - с иронией заметил Кречовский. - Я думал, что пан Зиновий менее доверчив. Впрочем, куманек, прибавил он тихо, искоса поглядывая на жолнеров, ехавших в некотором отдалении, - не слишком кручинься, я тебя как-нибудь выручу, только держи себя умненько с панами: тебе сделают строжайший допрос.

Пан староста ожидал своего узника в канцелярии. Кроме него был там и казацкий комисар Шембек, не то немецкого, не то еврейского происхождения, сухой, строгий, невозмутимый. С комисаром явилось несколько старшин казацких, и Богдан к своему удивлению увидел, что все это были из присутствовавших на раде. Писарь приготовился записывать показания. Комисар начал допрос.

- Богдан Хмельницкий, тебя обвиняют в том, что ты мутишь народ и что с целью подготовить восстание, ты собирал раду казацкую.

- В первый раз слышу! - отвечал удивленно Богдан. - Кто же меня обвиняет, и когда я собирал раду и где?

Он так ловко разыграл невинного, что пан Кречовский только посмеивался себе в ус.

- Кто тебя обвиняет, до этого тебе дела нет, - сказал комисар. - А раду ты собирал на этих днях в лесу, и на ней присутствовали все знатнейшие старшины казацкие.

Богдан с притворным удивлением посмотрел на комисара, потом подумал, как бы что-то припоминая, и, наконец, сказал:

- На днях мы, действительно, со знатными старшинами собирались в роще, но это была не рада, а приятельская пирушка. Вам известно, что я прежде был войсковым писарем, у меня осталось много старых знакомств, вот друзья и пожелали угостить мня. У меня же теперь нет пристанища, в Чигирине домишко маленький, и пришлось, чтобы попировать с приятелями, забраться в лес.

- Богдан говорит сущую правду, подтвердил один из казацких старшин, почтенный благообразный старик, бывший у Шембека, по-видимому, в особом почете. - Могу вам доложить, пан комисар, что все это так и было, как он вам рассказывает. Все мы вместе с ним пировали в роще, вот и товарищи то же скажут. Все мы готовы поклясться, что и слова лишнего сказано не было; пили да песни пели, какая тут рада.

Остальные старшины подтвердили слова своего товарища, а один из них еще прибавил:

- Да я и догадываюсь, кто на него донес. Это, верно, Роман Пешта, он давно с ним не в ладах; пусть-ка он попробует в лицо нам повторить свои клеветы.

- Видите, панове! - подтвердил Кречовский, обращаясь к старосте и комисару, - я говорил, что тут дело не ладно. Как бы нам не быть в ответе за Хмельницкого, к нему, ведь, и сам король благоволит, - добавил он вполголоса.

- Надо отдать его кому-нибудь на поруки, - сказал комисар, - а все дело немедленно представить на усмотрение пана коронного гетмана. Только кто возьмется за ним смотреть?

- Если позволите, - скромно заметить Кречовский, - я готов служить. Зиновий Богдан Хмельницкий! - проговорил староста, - мы не можем решить твое дело помимо коронного гетмана. Пока мы получим его резолюцию, ты будешь сдан на поруки пану Кречовскому.

Богдан спокойно и с достоинством поклонился.

- Дело мое правое! - сказал он. - Я надеюсь, пан гетман посмотрит на него беспристрастно.

Кречовский вывел своего узника из канцелярии и в сопровождении жолнеров они молча доехали до его дома. Полковник, отпустив стражу, ввел Богдана в свои комнаты.

- Гей, хлопец! - приказал он вошедшему слуге, - подать нам закуску да вина самого лучшего.

Слуга вышел, а полковник с тонкой усмешкой остановился перед Богданом.

- Итак, куманек, ты теперь мой пленник! - сказал он ему. - Это тебе в отместку за то, что действуешь, не посоветовавшись. С тех пор, как приехал из Варшавы, ко мне носу не показывал. Ты теперь видишь, что и пан Кречовский на что-нибудь годен, хотя бы, например, на то, чтобы изловить хитрого пана Богдана.