Богдан Хмельницкий

Так установились правильные сношения с узником. Саип носил ему есть и пить и исполнял его поручения, а Марина обдумывала, как бы ей выведать от Чаплинского, что он затевает. Прошло несколько дней. Марина, наконец, решилась и пошла к своему мужу.

- Данило! - сказала она ему. - Зачем ты держишь Хмельницкого под стражей? Боишься ты его, что ли? Ведь ты сам утверждаешь, что он не имеет никаких прав на Суботово.

- А тебе что за дело? - возразил Чаплинский угрюмо. - Совсем тебе не след в эти дела мешаться...

- Я тебе же добра хочу, - продолжала Марина. - Послушай-ка, что говорят про тебя соседи. Говорят, что ты сонного схватил, что ты над ним, над безоружным натешился, а если б он был на воле, то ты бы и подступиться к нему не посмел.

- Кто это говорит? - запальчиво возразил Чаплинский. - Я не по своей воле посадил его в тюрьму, а по приказанию пана старосты.

- А вот нет же! - упрямо ответила Марина. - Я слышала, что пан староста тобой очень недоволен. Если б ты его схватил не сонного, не безоружного, ну, это было бы по-рыцарски; в честном бою тот и прав, кто победит... А так, никто тебя не похвалит.

Пан Данило угрюмо слушал ее.

- Жалко тебе этого казака, вот ты за него и заступаешься, проговорил он. - Возьму и отрублю ему голову и конец будет разговорам, теперь он в моих руках. Что хотят, пускай тогда и говорят.

Марина вспыхнула и гневно топнула ногой.

- А-а, если иак, то слушай же ты, пан. Смей только его пальцем тронуть, и меня с ним вместе в живых не будет!.. Вышла я за тебя замуж и буду тебе покорной женой во всем... но Хмельницкого ты должен выпустить. Помни, что если завтра к вечеру он не будет свободен, не видать тебе меня, как своих ушей... Сбегу от тебя, руки на себя наложу, татарам отдамся... Тебе меня не запугать. Это ты воспитанницу свою в татарскую неволю отдал, а я и сама к татарам уйду...

Чаплинский побледнел и совсем растерялся.

- Успокойся, Марина, - проговорил он, - ну, чего же ты так расходилась... Ну, я выпущу его, что мне в нем.

- Выпустишь, выпустишь, говоришь ты! - с радостью вскрикнула она, да ты, пожалуй, обманешь. Я хочу сама, своими глазами увидеть, как он отсюда уедет.

- Ну, хорошо, хорошо! Выпускай его сама, - согласился Чаплинский, не зная, как ему успокоить взволнованную женщину.

- Прикажи же сейчас его выпустить, - настаивала она.

Чаплинский неохотно позвал слугу.

- Позвать мне того хлопа, что сторожит Хмельницкого!

Через несколько минут сторож явился.

- Проводи пани Марину к узнику, - сказал пан, - и исполни ее приказание.

Марина дрожащая, взволнованная вошла в темный подвал, слабо освещенный фонарем сторожа, и увидела в одном из углов на соломе Хмельницкого, сидевшего с опущенной головой в глубокой задумчивости.

- Пан Зиновий! - робко окликнула она его.

Богдан поднял голову, но, увидя Марину, вскочил, как ужаленный, и лицо его исказилось злобой и ненавистью.

- Зачем ты пришла сюда? Мало вам издеваться надо мною... Из-за тебя все и терплю...

Марина стояла с опущенной головой и печально проговорила:

- Не кори меня, пан Зиновий, прости, если в чем виновата перед тобою, а теперь, что могла, то для тебя и сделала, вымолила свободу, уезжай поскорее, пока он не одумался...

- Что ты, шутишь, что ли? - недоверчиво проговорил Богдан.

- Видит Бог, не шучу, - сказала она и подняла на него свои заплаканные глаза.

Он взглянул в ее страдальческое лицо и не мог не поверить ее искренности.

- Ну, коли так, прощай, Марина, и дай Бог тебе счастья с твоим мужем.

- Какое уж мое счастье! - с горечью сказала она. - Ты-то себя береги, теперь он тебя выпустил, а, посмотришь, и опять какие-нибудь козни устроит.

Она вывела его на крыльцо, велела слуге подать коня и, когда Богдан сел уже в седло, поклонилась ему до земли.

- Прощай Зиновий Михайлович! Не понимай лихом, может быть Бог и не приведет свидеться.

- Прощай, Марина, спасибо тебе! - отвечал он, нахлобучивая шапку и подбирая поводья.

Она вышла за ворота и долго смотрела ему вслед, пока он не исчез в темном лесу.

- Господи Иесусе, Святая Дева Мария, храните его! - прошептала она и вошла в дом.

9. НА СЕЙМЕ И У КОРОЛЯ

"...Есть у вас при боках сабли, так обидчикам

и разорителям не поддавайтесь и кривды свои мстите

саблями!"

С.Соловьев. История России, т.Х, гл.III, стр.218

Хмельницкий по возвращении из тюрьмы окончательно решил искать правосудия на сейме в Варшаве.

Сейм в этом году был назначен в мае, так что Богдану пришлось прожить в Чигирине несколько месяцев. Следом за Хмельницким поехал на сейм и Чаплинский.

В Варшаве Хмельницкий посоветовался с опытными законоведами, подал пространную жалобу и приложил к ней свидетельство, данное ему на имение гетманом Конецпольским. Кроме того, в доказательство своих прав на хутор, он ссылался на давность владения и просил удовлетворения за наезд, похищение невесты и смерть сына.