Богдан Хмельницкий

дворянство православной веры не должно быть удаляемо от должностей по поводу

религии. Все это должно быть занесено в присягу будущего короля. Требовалось,

чтобы из Вильна и Люблина были удалены иезуитские коллегии, потому что людям

греческой веры нет возможности приходить в трибунал, когда они там имеют дела:

еслиб их шло пятьдесят человекъ—и тогда иезуитских студентов наберется до тысячи;

от иезуитов-то повсюду происходит беспокойство церквам и людям греческой веры;—

просили, чтоб в Короне и Великом Княжестве Литовском было учреждено по одному

блюстителю церковных прав и имуществ; по общему доверию они могут

ходатайствовать в случае несправедливости и насилий, нанесенных церквам и особам

греческой веры; и так как каждой особе трудно по делам, касающимся религии, иметь

доступ к королю, то должен быть назначен при королевской особе один из

исповедующих греческую веру, который мог бы охранять перед ним дело своей церкви

и своих единоверцев. Для большей крепости всего этого православные домогались,

чтобы духовные сенаторы за свои диоцезии, гетманы за войско и старосты тех

королевских имений, где есть последователи греческой религии, за свои староства

обязаны были присягнуть в соблюдении прав греческой веры и исповедующих ее.

Того же требовали одновременно и диссиденты для себя.

На предложенные пункты паписты отвечали, что они соглашаются на все, чего

только требует сохранение общественного спокойствия, а потому—пусть все

некатолики, неправильно думающие о Святой Троице, не испытывают никаких

гонений, конфискаций имений, тюремных заключений; равным образомъ—пусть

уничтожатся трибунальские декреты, если они противны законам; но они не дозволят

расходящимся с римскою церковью в вере отправлять богослужение в тех королевских

городах, где до настоящего времени его не было. Все духовные, будучи пойманы в

преступлении, должны предаваться духовному суду; там же подвергнутся следствию,

через инквизитора, и министры диссидентов в подобных случаях. Духовные сановники

сената подписались под этим ответом в такой форме: Archiepiscopus или episcopus

(имя) subscribo salvis iuribus religionis et Ecclesiae catholicae et regni.

Православные и диссиденты не могли быть довольны таким ответом и увидели в

нем сильный отпечаток иезуитского искусства—сказать так, чтобы потом можно было

перетолковать сказанное не в том смысле, в каком с первого раза могли понять дело те,

которым говорилось. Православные и диссиденты написали на этот ответ реплику, в

которой таким образом обличали уловки своих противников: «очень дивимся

нерасположению к себе духовных, которые хотят те раны, от которых страдаем мы уже

полвека, залечивать лекарствами—хуже самых ран; притом, они отвечают на просьбы

наши не по пунктам отдельно, а на все разом, так что мы не можем разобрать: чтб мы у

них выпросили и в чем они нам отказали». Диссиденты говорили в своей реплике: «вы,

господа духовные, не упоминаете вовсе о дворянстве греческой веры, но мы не хотим

вовсе от него отделяться в правах на свободу совести. С другой стороны, мы не думаем

отделять от себя и такъ

65

называемых еретиков и считаем несправедливым выражение, что свобода

предоставляется тем, которые думают о Святой Троице правильно: такое различие

можно сделать только в круге религии, а в круге политической свободы это

недостаточно. Если бы мы на это согласились, то потеряли бы наши древние права и

дозволили себе нарушать обязательства отцов наших, веру, честь и совесть; тогда бы

мы сами подали пример нарушения того, чего мы домогаемся от папистов. Допущение

такого рода различий в деле веры повело бы к инквизиции: человеческое коварство

найдет себе лазейку; этак древнюю греческую религию обвинят, что она неправильно

учит о Св. Троице, а кто будет судьею в таком деле, кто будет производить следствие?

Каждому некатолику придется доказывать, что он не еретик, чтоб избегнуть

преследования за ересь. Потом дело ставится так, как будто католики соглашаются на

предоставление свободы разноверцам, единственно на время «ш туровъ» (во время

бескоролевия учреждались суды, наз. каптуровыми) до восшествия на трон нового

короля, ради общественного спокойствия, и тем самым не обязывают себя ни к чему

продолжительному, незыблемому. Чтб это такое? Нам дают охранение ради

общественного спокойствия? Это значит только, что нас не будут убивать. Но таким

охранением пользуются и хлопы, и корчмари, и все чужеземцы — жиды и татары. Нам

нужно право свободного исповедания своей религии, а об этом гг. духовные

умышленно отозвались глухо; нам нужно спокойствия почетного, сообразного с

нашими шляхетскими правами; да и людям других сословий следует дать такое же

спокойствие. Надобно навсегда пресечь всякия изгнания, конфискации в большом и

малом виде. О декретах также сказано глухо и тоже с умыслом так выражаются. Нам

говорят, что согласны уничтожить силу только таких декретов, которые противны

закону; значит, нужно еще толковать: какой декрет противен закону, а какой

непротивен; и найдут, что некоторые из них, хотя для нас тягостные, непротивны