Богдан Хмельницкий

часов начался снова шум. Хмельницкий, Выговский и полковники провели ночь без

сна,. сами стояли настороже и оберегали ворота. На другое утро волнение усилилось до

того, что белоцерковский полковник грозил палить по мятежникам из пушек и

предлагал коммиссар свой оружейный запас к услугам, а Гонсевский послал тайно к

войску записку на жмудском языке: он извещал об опасности и требовал вооруженного

конвоя.

Коммиссары не дождались помощи; через день, 9-го сентября (19-го н. ст.), они

уехали из замка. Хмельницкий и старшины провожали их и обороняли до тех пор, пока

они не выехали из неприятельского табора. Хлопы снова бросались на них, и

Хмельницкий, в глазах панов, опять положил несколько удалых на месте. Но только-

что они очутились в чистом поле, как бешеная толпа хлопов и татар догнала их,

высадила из экипажей, побрала у них золото, серебро, одежды и лошадей... сняла даже

с пальца у Гонсевского драгоценный перстень; «словом, пустили их в одном платье»,

говорит современник. Грабеж делался не из одного корыстолюбия, но из удали, чтоб

досадить панам. Иные, которым недоставало сокровищ, срывали с рыдванов обоп,

раздирали на части, делились ими, потряхивая издали, кричали: «а що? и у нас е ляцька

здобычь?» Кисель продолжал напоминать русским, что они

463

ему братья. Тогда татары ломаным славянским наречием кричали: «ляшка братка, а

лоша не братка, и сукманка не братка!» Кисель и Коссаковский утратили тогда на

тридцать тысяч злотых, а Глебович и Гопсевский на сто тысяч 1).

Ограбленные коммиссары встретили целое войско уже на пути из Германовки в

Белую-Церковь 2). Через два часа за ними явились козацкие послы Москаленко п

Гладкий.

Они изъявили согласие на статьи, предложенные коммиссарами в БелойЦеркви.

«Пусть,—говорили они,—паны приезжают к нашему обозу для взаимной присяги».

Коронный гетман Потоцкий ласково принял это посольство, но польный

Калиновский, всегдашний противник Потоцкого, и гетман литовский Радзивилл

подняли протест; к ним присоединились другие паны. Они негодовали за оскорбление,

нанесенное коммиссарам, и находили самые статьи, постановленные в белоцерковском

замке, слишком уже много предоставляющими козакам. Когда в палатке, куда

собрались предводители слушать козацкое посольство, Потоцкий • вежливо приглашал

приехавших Козаков садиться, Калиновский произнес: «я приготовил для них колы, на

которые следует их посадить, а здесь они среди нас сидеть недостойны» 3). Но

Потоцкий настоял на более гуманном обращении с козаками.

Гладкий остался заложником. Козакам дали также заложниками двух поляков.

Отправляя Москаленка, Потоцкий сказал ему:

«Скажи благородному гетману войска запорожского Богдану Хмельницкому, что

коронный гетман и каштелян краковский идет к Белой-Церкви с войском принимать

присягу на верность от подданных его королевского величества запорожских

Козаковъ».

10-го сентября (20-го н. ст.) все коронное и литовское войско двинулось к Белой-

Церкви. «Огромен был корпус этого войска,—говорит очевидец, — одних возов шло

сто тринадцать рядов. Ночью приступили они к БелойЦеркви, й жолнеры не смыкали

глаз, страшась нападения».

Па другой день коммиссары разбили великолепный шатер на кургане, называемом

Острая Могила, и ждали Выговского и Козаков для присяги; но вместо ожидаемых

явились' другие, вовсе неожиданные козаки. Двенадцать человек,—на челе их

старшина Одынец,—вступили в шатер и сказали:

«Милостивые паны и коммиссары! войско запорожское послало нас к вашим

милостям просить, чтоб вы утвердили зборовские статьи, чтоб войско коронное вышло

из Украины и не занимало в нашей земле квартир, и чтоб нам не мешали сноситься с

татарами, которые охраняют нашу свободу».

Это требование раздражило коммиссаров: они, в гневе, даже хватались за сабли,

говоря:

«Что же это? мы будем игрушками презренного хлопства?»

Ч Дневиг. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Дек., стр. 548.

-) Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 229—304.—Histor. ab. exc. Wlad. IY, 85.—Annal.

Polon. Clim., I, 289—290. — Woyna domowa. 4. 2, 55—57. — Histor. belli cosac. polon,,

201—203.—Истор. о през. бр.—Кратк. истор. о бунт. Хыел,, 38—39.

3) Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Декабрь, 548.

464

Но войско их стояло в отдалении, и потому они умерили вспыльчивость.

«Мы ожидали,—сказал Кисель,—что вы явитесь присягать в верности, потому что

уже все кончено, а вы снова начинаете квестыи?»

«Козаки не будут присягать и не покорятся, — отвечали козаки:—пока вы нам не

подпишите Зборовский договоръ».

«В Белой-Церкви сделано было другое условие,—сказал Кисель:—опомнитесь,

ведь там дело было слажено».

Козаки отвечали: «мы розъихалыся с паном гетманом, ми незнаемо, невидаемо, що

там у вас у Вилой-Церкви було, а нас вийсько з тым послало».

«Вижу,— сказал Кисель,—что вас обманывает турецкий султан и хочет вас

обратить в мусульманство. Вы на него надеетесь, 0, проклятые души! вам лучше

нравится безначалие, чем порядок; вы хотите лучше быть рабами тирана, чем

свободными подданными христианского государя! Бог накажет вас и в одно мгновение

разрушит ваши безумные замыслы».

Козаки продолжали, как говорит современник, все одну и ту же песню: