Богатыри не мы. Устареллы

Жизнь медленно возвращалась в эти края. Вернулись и дети матрешины. Они в тот страшный день добежали до соседнего села и уже там услыхали колокольный набат да увидали столб черного дыма. Потом они с родней своей бежали еще дальше, и еще, пока не добрались ажно до острова Кличен, где и пересидели войну под защитой волн и стен острожных. Сыновья матрешины срубили себе избу на старом месте, привели в дом невесток и обзавелись детьми уже, а дочка Настена пока еще ходила в девках и, судя по всему, материнский дар слышать Воду передался ей, как когда-то передался он самой Матреше от бабки ее.

Многое изменилось в озерном краю. Сила Воды как будто ушла, истаяла. Людям стало казаться, что они Ее не чуют вовсе, что Вода потеряла свою память, свою чистоту. Но ведала Настена, что Вода на месте, только заснула где-то в своих подземных реках, затаилась отчего-то. Иначе как бы Она, века хранившая край, вдруг осталась безучастна к тем страшным делам, кои творились тут? Восстановлен был храм, люди снова ставили там свечи, а голос Воды уже и слышать не хотели. И не ходили к тем, кто слышал его. Настена посидела, посидела без дела, а потом и под венец собралась. Казалось, сила Воды и впрямь покинула те места, а иначе отчего преступившие законы Ее не понесли никакого наказания?

Возможно, так оно и было. А может, и нет – кто знает? Под силу ли людям постичь высший промысел? Войско ляшское вернулось домой с большой добычей. Разбогател Филон Кмита. В награду за верную службу был он произведен королем Стефаном Баторием в звание сенатора и воеводы смоленского – даром, что под Смоленском драпал Кмита так, что только пятки сверкали. А такоже получил он от короля добрый лен под Киевом. Хорошие то были земли, плодородные, с замком и селами на берегу чистой реки, в Днепр впадавшей. Местечко то называлось в честь полыни, как нарекли ее в местном наречии. И хорошо зажил там Кмита с семейством своим, не особо памятуя про свершенное им где-то далеко. И потомки его расселились широко по той волости. А те потомки, которые родились от законных жен, еще и владели ею. Сам же Кмита с той поры взял себе герб, где к старой Хоругви Кмитов приделаны были шлем да перья павлиньи. И подписывался он отныне в честь своего нового лена не иначе, как Филон Кмита-Чернобыльский.

Тревожные лица людей в белом, похожих на ангелов… Крики: «Снижение оборотов насосов… Стабилизация мощности… Жми кнопку! Да жми же! Стержни, стержни в активную зону! Глуши реактор! Тут все на хрен взорвется сейчас! Мощность на пределе!» Удары грома, от которых, казалось, сотрясается земля… Пламя повсюду… Стены плавятся. Железо, песок, камни и огонь текут, подобно меду… И ползет, выползает на свет белый невидимая смерть…

Вода помнила все.

Вера Камша Когда коты были босыми (устарелла о первой любви)

Как сказал классик, надо брать музыку у народа и только обрабатывать ее. Так я и делаю. Поэтому, когда сегодня берешь у композитора – это, собственно говоря, берешь у народа, берешь у народа – берешь у себя… и кто говорит «плагиат», я говорю «традиция».

Анонимный, но гениальный композитор

В королевстве, где все тихо и складно, Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь, Появился…

Владимир Высоцкий

Глава первая, в которой читатель знакомится с принцессой Перпетуей и некоторыми традициями королевства Пурия, а также встречает весьма подозрительного незнакомца

Во имя Проппа великого и величайшего и в радость ему, да начнется сия история!

Погоды стояли предсказанные и прекрасные. Жители Санта-Пуры, утирая слезы умиления, с самого утра стекались к королевскому дворцу, у парадного крыльца которого стояла карета, запряженная шестеркой лошадей масти паломино с гривами, убранными в косички причудливого плетения. Лошади взмахами тщательно расчёсанных хвостов отгоняли мух и переминались с ноги на ногу – им не терпелось пуститься в путь. Не терпелось пуститься в путь и эскорту принцессы Перпетуи, отбывавшей собирать цветы в Разбойничий Лес.

Эскорт принцессы – сорок юных особ, все в сверкающих доспехах и розовых плащах, украшенных гербом королевства Пурия (Дева в белых одеждах и возлежащий у ее ног белый же Единорог на белом поле), – уже замер вдоль украшенной мраморными вазами лестницы. За спинами прелестных воительниц высились дюжие оруженосцы. Сама же Перпетуя, крупная блондинка с добродушным румяным личиком, преклонив колена, внимала поучениям венценосных родителей.