Богач, бедняк. Нищий, вор

Отец поднял на него глаза, что-то буркнул и снова принялся за работу. Эту лодку, в память своей юности на Рейне, Джордах приобрел по случаю за гроши у какой-то обанкротившейся мужской школы. Она была в очень плохом состоянии, и он все время ремонтировал и смолил ее снова и снова. Сейчас она была безукоризненно чистой, а механизм, передвигавший сиденье, блестел от смазки. В Германии, выйдя из госпиталя с почти не действующей ногой, изможденный и слабый, Аксель начал с упорством фанатика заниматься гимнастикой в надежде вернуть былую силу. Позже тяжелая работа на озерных судах, а также изнурительные тренировки, которые он сам себе устраивал, проходя на гребной лодке большие расстояния, помогли ему обрести недюжинную силу. Он по-прежнему хромал и, конечно, не мог бы догнать обидчика, но, похоже, ему ничего не стоило раздавить любого своими огромными волосатыми ручищами.

— Пап… — начал Рудольф, стараясь говорить спокойно. Отец ни разу в жизни пальцем его не тронул, но он видел, как в прошлом году от одного его удара Томас упал без сознания.

— Что тебе? — спросил Аксель, проверяя широкой ладонью, насколько гладким стало днище лодки. Его руки и пальцы заросли черными волосами.

— Я насчет школы, — сказал Рудольф.

— У тебя неприятности? У тебя? — Джордах взглянул на сына с искренним удивлением.

— Неприятности, пожалуй, слишком сильно сказано, — произнес Рудольф. — Просто возникла ситуация…

— Какая еще ситуация?

— Ну, понимаешь, наша француженка… Одним словом, она хочет тебя видеть сегодня. Сейчас.

— Меня?

— Ну, она сказала: одного из родителей.

— А почему бы не мать? — спросил Джордах. — Ты ей сказал об этом?

— Лучше, чтоб она об этом не знала, — сказал Рудольф.

Джордах снова внимательно поглядел на него поверх лодки.

— Мне казалось, французский — один из твоих любимых предметов.

— Так оно и есть, — подтвердил Рудольф. — Пап, нет смысла терять время. Ты должен пойти с ней поговорить.

Джордах продолжал оглаживать дерево. Затем вытер пот со лба и опустил рукава. Натянул на голову кепку, накинул на плечи, как мастеровой, кожаную куртку и зашагал. Рудольф двинулся за ним, не осмеливаясь намекнуть, что, прежде чем идти в школу, ему следовало бы зайти домой и переодеться.

Мисс Лено сидела за столом, проверяя работы. В школе было пусто, но в окно доносились крики со спортивной площадки. За то время, пока Рудольф ходил домой, она успела по крайней мере раза три подкрасить губы. Рудольф впервые заметил, что они у нее тонкие и кажутся пухлыми только благодаря толстому слою помады. Она подняла глаза, когда отец с сыном вошли, и поджала губы. Джордах, прежде чем войти в помещение, надел куртку и снял кепку, но все равно выглядел как мастеровой.

Мисс Лено встала из-за стола.

— Это мой отец, мисс Лено, — сказал Рудольф.

— Здравствуйте, сэр, — сухо поздоровалась мисс Лено.

Джордах промолчал. Он стоял перед ее столом, покусывая усы, держа в руках кепку, — этакий покорный пролетарий.

— Ваш сын, по-видимому, сообщил, зачем я вас вызвала?

— Нет, — ответил Джордах. — Что-то не припомню, чтобы он мне что-либо сказал. — В его голосе слышалась какая-то особая, нехарактерная для него кротость, и у Рудольфа мелькнула мысль, а не боится ли отец этой женщины.

— Мне даже неудобно рассказывать. — И мисс Лено снова сорвалась на крик: — Безобразие!.. И кто бы мог подумать?! Лучший ученик!.. Значит, он не сказал вам?

— Нет. — Джордах терпеливо ждал с таким видом, точно он весь день и всю ночь раздумывал над случившимся, пытаясь понять.

— Eh, bien [4]. Бремя ложится на мои плечи, — сказала мисс Лено. Она нагнулась, открыла ящик и достала рисунок. Даже не взглянув на него, она положила лист от себя подальше. — Посреди урока, когда все писали сочинение, вы знаете, чем он занимался?

— Нет, — сказал Джордах.

— Вот, полюбуйтесь!.. — И жестом трагической героини она сунула ему под нос рисунок сына.

Джордах взял его и повернул к свету, падавшему из окон, чтобы получше разглядеть. Рудольф с тревогой всматривался в лицо отца, пытаясь угадать его реакцию. Он почти не сомневался, что тот сейчас развернется и даст ему затрещину, и думал, хватит ли у него мужества вынести удар, не дрогнув и не вскрикнув от боли. Однако по лицу Акселя невозможно было ничего прочитать. Казалось, рисунок заинтересовал его, но в то же время озадачил. Наконец он ткнул толстым пальцем в слова: «Je suis folle d’amour».

— Дело в том, что я не знаю французского, — наконец произнес он.

— Не в этом суть, — волнуясь, произнесла мисс Лено.

— Но здесь что-то написано по-французски.

— «Я сгораю от любви, я сгораю от любви!» — перевела мисс Лено. Она уже поднялась со стула и нервно расхаживала позади стола.

— Что это вы? — Джордах наморщил лоб, словно пытаясь понять то, что было выше его разумения.

— Вот что здесь написано! — пронзительно выкрикнула она, показывая пальцем на рисунок. — Я перевела то, что ваш талантливый сын здесь написал: «Я сгораю от любви, я сгораю от любви»! — выкрикнула она.

— Понимаю, — словно только сейчас его осенило, сказал Джордах. — А что, по-французски это неприлично?