Богач, бедняк. Нищий, вор

На улице похолодало, и Бойлен поднял верх машины. Внутри было тепло и уютно. Они ехали медленно, с открытыми окнами, рука Бойлена, с которой он предусмотрительно снял перчатку, лежала на ее руке на сиденье машины. К сладковатому аромату выпитого ими примешивался запах кожи.

— А теперь скажи правду: что ты делала на автобусной остановке у пристани? — спросил он.

Гретхен хихикнула.

— Ты как-то нехорошо смеешься.

— А я была там с нехорошей целью, — игриво ответила она.

Какое-то время они ехали молча. На дороге никого не было, и они ехали меж окаймлявших дорогу деревьев, попадая то в длинную полосу тени, то в полосу бледной луны.

— Я жду, — сказал Тедди.

«А почему бы и нет?» — подумала Гретхен. В этот замечательный день можно говорить обо всем. Они с Тедди выше банальной ханжеской стыдливости. И она начала рассказывать о том, что случилось в госпитале. Сначала неуверенно, запинаясь, затем все свободнее.

Она описала двух негров, одиноких, увечных, единственных цветных во всем отделении, и как скромно, по-джентльменски держался Арнольд — он никогда не называл ее по имени, как другие солдаты, читал книжки, которые она ему приносила, выглядел таким неглупым, печальным: он ведь был ранен, и девушка, которую он оставил в Корнуолле, ни разу не написала ему. Потом Гретхен рассказала про ту ночь, когда он застал ее одну, в то время как все больные уже спали, и как сделал ей предложение от имени двух мужчин и пообещал восемьсот долларов.

— Будь они белыми, я пожаловалась бы полковнику. Но тут… — Тедди понимающе кивнул, но промолчал и только чуть прибавил скорости. — С того дня я ни разу не была в госпитале, — продолжала Гретхен. — Просто не могла. Я умоляла отца отпустить меня в Нью-Йорк. Мне было невыносимо оставаться в одном городе с человеком, который предлагал мне такие вещи. Но отец… С ним невозможно спорить. К тому же я не могла объяснить ему истинную причину: он поехал бы в госпиталь и задушил бы этих ребят голыми руками. А сегодня… Я вовсе не хотела идти на автостанцию. Ноги сами понесли меня туда помимо воли. Я, конечно, и не думала заходить в тот дом. Наверное, мне просто хотелось выяснить, там ли они и действительно ли есть мужчины, которые способны на такое. В общем, вышла я из автобуса и остановилась на дороге. Купила кока-колы в лавке, сидела и загорала… Конечно, может, я и прошла бы немного через лес. Возможно, даже дошла бы до самого дома. Просто так, из любопытства. Я ведь ничем не рисковала. Если бы они и заметили меня, мне ничего не стоило убежать от них. Они на своих искалеченных ногах едва ходят… — Увлеченная своим рассказом, Гретхен сидела, тупо глядя на свои туфли, и, только когда машина затормозила, с удивлением увидела, что они находятся возле автобусной остановки. Бензоколонка. Мелочная лавка. И ни души.

Машина остановилась возле той самой гравийной дорожки, что вела к реке.

— Это была просто игра, глупая женская игра, — закончила она.

— Ты лжешь, — сказал Бойлен.

— Что? — ошеломленно переспросила она. В машине было ужасно душно.

— Ты меня слышала, детка. Ты лжешь, — повторил Бойлен. — Это не было игрой. Ты хотела пойти туда и лечь с ними в постель.

— Тедди, — задыхаясь, прошептала Гретхен, — пожалуйста, откройте окно. Мне нечем дышать.

Бойлен перегнулся через нее и открыл ей дверь.

— Иди, — сказал он. — Иди, детка. Они еще там. Я уверен, тебе понравится и ты запомнишь это на всю жизнь.

— Тедди, прошу вас. — Все поплыло у нее перед глазами, а его голос то удалялся, то приближался.

— Насчет того, как потом добраться домой, не волнуйся. Я подожду тебя здесь. Мне все равно нечего делать: по субботам все мои друзья уезжают из города. Ну, иди. Потом все расскажешь. Это будет очень интересно.

— Мне надо выйти, — выдохнула Гретхен. Ей казалось, она вот-вот задохнется. Голова была тяжелой и словно распухла. С трудом выйдя из машины, она отошла к обочине и согнулась, сотрясаясь в приступе рвоты.

Бойлен неподвижно сидел в машине, глядя прямо перед собой. Когда она наконец выпрямилась, он отрывисто сказал:

— Ладно, садись обратно.

Изнуренная и подавленная, Гретхен влезла в машину и прикрыла рот рукой, чтобы не было запаха. На лбу у нее выступил холодный пот.

— На, возьми, детка, — уже без враждебности сказал Бойлен, протягивая ей пестрый шелковый носовой платок из верхнего кармана своего пиджака.

— Спасибо, — прошептала она, вытирая лицо и рот.

— Что все-таки ты хочешь, детка?

— Хочу домой, — захныкала она.

— В таком состоянии тебе едва ли можно домой, — сказал он и включил зажигание.

— Куда же вы меня везете?

— К себе, — сказал он.

Гретхен была так измучена, что не стала спорить. Она откинулась на сиденье, закрыла глаза. Они быстро помчались по шоссе.

У него дома она долго полоскала рот зубным эликсиром, и они предались любви, после чего она два часа проспала как убитая на его кровати. Затем он без звука отвез ее к дому.