Богач, бедняк. Нищий, вор.

Отмен протянул ему блокнот, и Рудольф, положив его для опоры на капот машины, написал приказ, стараясь, чтобы каждая буква получилась разборчиво. Подписав его, он вернул блокнот Отмену.

Когда первая граната со слезоточивым газом попала в окно первого этажа, оттуда раздался испуганный крик. Затем полетели еще гранаты, и лица студентов исчезли. Помогая друг другу, полицейские начали карабкаться в окна. Но полицейских было слишком мало, и большинству студентов удалось ускользнуть через заднюю дверь. Рудольф стоял и смотрел наверх, туда, где по-прежнему висела фотография Джин. В окне показался полицейский, сорвал фотографию и вместе с ней скрылся в корпусе.

Все кончилось очень быстро. Арестовано было только около двадцати студентов. Трое получили ранение в голову, а одного унесли на носилках. Он прижимал руку к глазам. Какой-то полицейский сказал, что парень ослеп, но, вероятно, это лишь временная слепота.

На улицу вышли Дорлэкер и два профессора. Глаза их слезились. Рудольф подошел к Дорлэкеру.

— Как вы? — спросил он.

Дорлэкер прищурился, чтобы разглядеть, кто к нему обращается.

— Я с вами не разговариваю, Джордах. Завтра я сделаю заявление для репортеров, и, если вы завтра вечером купите вашу же газету, вы узнаете, что я о вас думаю. — Он сел в чью-то машину и уехал.

Когда они выезжали с территории студенческого городка, навстречу им неслись, завывая сиреной, машины «скорой помощи». Следом мчался школьный автобус, который вызвали для перевозки арестованных.

— Скэнлон, — сказал Рудольф. — По-моему, с сегодняшнего вечера я уже не мэр, да?

Скэнлон долго не отвечал. Он хмурился, глядя на дорогу, а когда нужно было повернуть, закряхтел по-стариковски.

— Да, мистер Джордах, — наконец сказал он. — Я так думаю, вы правы.

7

1968 год.

На этот раз, когда он сошел с самолета в аэропорту имени Кеннеди, никто его не встречал. На нем были темные очки, и двигался он неуверенно. Он не сообщил Рудольфу о своем приезде, потому что из письма Гретхен знал, что у Рудольфа хватает собственных неприятностей, и не хотел прибавлять ему забот о полуслепом брате. Этой зимой, когда «Клотильда» стояла в порту в Антибе и они готовили ее к летнему сезону, оборвался линь и хлестнул его по лицу. На следующий день у него начались головокружения и стало двоиться в глазах. Чтобы не волновать Кейт и Уэсли, он делал вид, будто ничего не случилось. Написал мистеру Гудхарту письмо с просьбой порекомендовать хорошего нью-йоркского окулиста, а получив ответ, объявил Кейт, что едет в Нью-Йорк для окончания бракоразводных дел. Кейт настаивала на женитьбе, и он вполне понимал ее. В октябре они ждали ребенка, а сейчас уже была середина апреля.

— Частично повреждена сетчатка, — сказал врач. Осмотр был долгий, тщательный и болезненный. — К сожалению, мне придется направить вас к хирургу.

Томас кивнул. Очередная травма.

— Сколько это будет стоить? Я человек рабочий и не могу платить бешеные деньги.

— Понимаю, — ответил врач. — Я объясню это хирургу Холлиуэллу.

Три недели спустя он вышел из больницы. Лицо у него было бледное, ни кровинки, и врач предупредил, что он должен длительное время избегать резких движений и тяжелой работы. За три недели он похудел почти на пятнадцать фунтов, и костюм висел на нем как на вешалке. Но видел он теперь нормально, и когда поворачивал голову, она не кружилась и дурнота не подступала.

За операцию и пребывание в больнице с него взяли чуть больше тысячи двухсот долларов, но результат того стоил.

Он остановился в отеле «Парамаунт» и сразу же позвонил брату. К телефону подошел сам Рудольф.

— Руди, — сказал Том. — Как дела?

— Кто это?

— Том.

— Том?! Ты где?

— Здесь, в Нью-Йорке. В «Парамаунте». С тобой можно увидеться?

— О чем разговор, конечно. — По голосу чувствовалось, что Рудольф искренне рад. — Приезжай ко мне прямо сейчас. Адрес ты знаешь.

Когда лифт поднялся, Рудольф уже ждал его в коридоре.

— Господи, Том, — сказал он, пожимая брату руку. — Я так удивился, когда услышал твой голос. — Отступив на шаг, он окинул Томаса придирчивым взглядом: — Что с тобой стряслось? Ты что, болел?

Томас мог бы сказать, что Рудольф и сам выглядит не слишком хорошо, но он промолчал.

— Я тебе все расскажу, если дашь мне выпить, — ответил он. Врач предупреждал, что с выпивкой тоже следует быть поосторожнее.

Рудольф провел его в гостиную, где все было так же, как в прошлый раз, когда Томас сюда приезжал. Уютная, просторная комната. Здесь должны происходить приятные, незначительные события, но уж никак не катастрофы.

— Виски? — спросил Рудольф.

Томас утвердительно кивнул. Брат выглядел гораздо старше, чем при их последней встрече. Вокруг глаз и на лбу залегли глубокие морщины. Двигался он медленно, почти неуверенно.

— Садись, рассказывай, что привело тебя в Нью-Йорк. Ты давно здесь?

— Уже около трех недель.

— Что же ты до сих пор мне не звонил? — обиженно спросил Рудольф.

— Мне пришлось лечь на операцию, — ответил Том. — Была неприятность с глазами. Когда я болен, предпочитаю быть один.

— Я тебя понимаю. — Рудольф сел напротив него в мягкое кресло. — Я и сам такой.