Богач, бедняк. Нищий, вор.

— А вы уверены, что он завтра пришлет мне остальные деньги?

— Безусловно.

— Что ж, — сказал Шульц, — в таком случае можете ему передать, что накал спал. Все давно позади. Этот лопух Куэйлс после того, как ваш вонючий братец избил его, не сумел ни разу выиграть бой. А я-то рассчитывал хорошо на нем заработать. Он был моим единственным шансом. Да, все уже позади. Все спокойно. Кто сыграл в ящик, кто в тюрьме. Никто теперь и не помнит вашего чертова братца. Так ему и скажите. И еще скажите: то, что я для него сделал, стоит гораздо больше ста пятидесяти долларов.

— Я обязательно ему это скажу, — пообещал Рудольф, стараясь говорить так, словно понимает, что имеет в виду старик. — У меня к вам еще один вопрос от него.

— За эти деньги он задает слишком много вопросов.

— Он хотел бы знать, как там его жена.

Шульц фыркнул:

— Это та шлюха? — Он произнес это слово, четко разделив его на два слога. — Ее фотография появлялась в газетах. В «Дейли ньюс». Дважды. Ее дважды арестовывали за то, что она приставала к мужчинам в барах. Она утверждала, что ее зовут Тереза Лаваль. Говорила, что она француженка. Но я сразу узнал эту стерву. Француженка, как же! Они все шлюхи, все до единой. Я мог бы вам немало порассказать, мир…

— Вы знаете, где она живет? — Рудольфа не прельщала перспектива провести полдня в душной, зловонной комнате, выслушивая мнение Шульца о женщинах. — И где сейчас мальчик?

— Да, кто теперь что знает? — покачал головой Шульц. — Я вот даже не знаю, где я живу. Тереза Лаваль. Француженка. — Он снова фыркнул. — Тоже мне, француженка!

— Большое спасибо, мистер Шульц, — сказал Рудольф. — Не буду вас больше беспокоить.

— Да какое же это беспокойство? Приятно было поболтать. А вы точно перешлете мне завтра эти деньги?

— Я вам гарантирую.

— На вас отличный костюм, — сказал Шульц, — но это еще не гарантия.

С телеграммой Рудольфа в кармане он сошел с самолета в аэропорту имени Кеннеди и вместе с сотнями других пассажиров миновал стойки санитарной и иммиграционной инспекции. Когда он здесь был в последний раз, аэропорт еще назывался Айдлуайлд. Пуля в голову — слишком дорогая плата за то, чтобы твоим именем назвали аэропорт.

Здоровенный ирландец со значком «Иммиграционная инспекция» посмотрел на него так, словно ему была неприятна даже сама мысль о том, чтобы пустить Томаса обратно в страну. Он долго листал большую черную книгу, отыскивая фамилию Джордах, и, казалось, был разочарован, когда не обнаружил ее там.

Томас прошел в зал таможенного досмотра и стал ждать свой багаж. Сколько народу! Как будто вся Америка возвращается из отпуска, проведенного в Европе. И откуда только у людей берутся деньги?!

Наверху, на застекленной галерее, толпились встречающие. Он отправил Рудольфу телеграмму с номером рейса и временем прибытия, но брата в толпе на галерее не было видно. На мгновение в нем вскипела досада. Не для того он сюда прилетел, чтобы кататься по Нью-Йорку в поисках брата.

Когда он вернулся в Антиб после плавания с Хитом, его уже неделю ждала телеграмма от Рудольфа. «Дорогой Том, — прочитал он. — Можешь спокойно прилетать тчк Надеюсь очень скоро узнаем адрес твоего сына тчк Целую тчк Рудольф».

Увидев наконец свой чемодан, он подхватил его и встал в очередь к стойке таможенника. Инспектор заставил его открыть чемодан и долго в нем рылся. Томас не вез никому никаких подарков, и его благополучно пропустили.

Отказавшись от услуг носильщика, он сам понес свой чемодан к выходу. Стоявший в толпе Рудольф — он был одет, пожалуй, легче всех: без шляпы, в спортивных брюках и легком пиджаке — помахал ему. Они обменялись рукопожатием, и Рудольф хотел взять у него чемодан, но Томас не позволил.

— Хорошо долетел? — спросил Рудольф, когда они вышли из здания аэропорта.

— Нормально.

— Я поставил машину тут поблизости. Подожди меня здесь. Я мигом.

Когда Рудольф зашагал прочь, Томас заметил, что у брата все та же скользящая походка и он, как и в юности, при ходьбе совсем не двигает плечами.

Он расстегнул воротничок и ослабил узел галстука. Хотя было уже начало октября, стояла удушливая жара, пропитанная влажным смогом, пахнущая отработанным бензином. Он уже успел забыть, какой в Нью-Йорке климат. И как только люди здесь живут?!

Через пять минут Рудольф подъехал в голубом «бьюике». Том бросил чемодан на заднее сиденье и сел рядом с братом. В машине работал кондиционер и было прохладно.

— Ну, какие новости? — спросил Томас.

— Я разыскал Шульца, — ответил Рудольф. — Тогда-то и послал тебе телеграмму. Он сказал, что накал давно спал. Кто в тюрьме, кто умер. Я не стал спрашивать, что он имеет в виду.

— А что слышно о Терезе и о парне?

Рудольф подвигал рычажки кондиционера, нахмурился.

— Даже не знаю, как начать.

— Говори, не бойся. Я крепкий, выдержу.

— Шульц не знает, где они. Но он сказал, что видел в газетах фотографию твоей жены. Дважды.