Бог Войны (ЛП)

Я посчитал его глупцом. Не будет в Британии мира, если победит Константин, а если выиграет Этельстан, он запомнит, кто помогал ему, а кто уклонился от битвы. Я оставил Вульфстана в его богатом доме, провел беспокойную ночь в старых римских казармах Эофервика и наутро повел своих людей на запад. Мы миновали изобильные поля вокруг города, затем медленно стали подниматься в холмы. На второй день в этом овечьем краю, приблизившись к Сциптону, мы стали встречать отары, которые одну за другой гнали на восток. При нашем приближении они разбегались с римской дороги, не только овцы и несколько коз, но и семьи беженцев. Пастух, которого привели ко мне, рассказал о скоттах-налетчиках.

— Ты их видел? — спросил я.

— Видел дым, господин.

— Встань с колен, — раздраженно сказал я. Далеко впереди я видел лишь серые кучевые облака на западном горизонте. Был ли там дым, понять я не мог. — Говоришь, ты видел дым, а что еще?

— Народ бежал, господин. Говорили, их целая орда.

Но орда кого? Другие беженцы поведали ту же запутанную историю. На западных склонах холмов распространялась паника, и единственный факт, который мне удалось выжать из перепуганных людей, заключался в том, что они пришли сюда, на юг, чтобы найти дорогу, которая приведет их к сомнительной безопасности стен Эофервика. А значит, Константин все еще грабит Камбрию далеко к северу от мерсийской границы.

Финан согласился со мной.

— Ублюдки должны бы продвигаться быстрее. Вряд ли они встречают сильное сопротивление.

— Годрик и Альфгар, — напомнил я.

— У них недостаточно людей. Этим глупцам лучше отступить.

— Может, Этельстан прислал подкрепление?

— Тогда об этом знал бы архиепископ.

— Вульфстан не может решить, на чьей он стороне.

— Он не обрадуется, если придет Анлаф.

— Константин его защитит.

— А может, Константин отступает? Щелкнул Этельстана по носу и считает, что этого достаточно?

— Не похоже на то. Константин не дурак. Он знает, что врага не щелкают по носу, а выпускают ему кишки и мочатся на его труп.

Мы встали лагерем около Сциптона, маленького городка с двумя полуразвалившимися церквями. Неподалеку были фермы данов, и местные сказали, что большинство из них ушло на запад. Но с кем они собрались сражаться? Я подозревал, что они присоединялись к войску Константина, и многие, слыша, сколько моих людей говорит по-норвежски или по-датски, думали, что мы намерены поступить так же.

На следующий день мы продолжили путь на юго-запад, продолжая встречать беженцев, разбегавшихся с дороги. Мы поговорили с некоторыми из них и получили в ответ все ту же историю: они видели дым и слышали о громадной армии скоттов, с каждым рассказом становившейся все больше. Одна женщина с двумя цеплявшимися за ее юбку детьми заявила, что видела всадников-чужаков.

— Сотни, господин! Их сотни!

На севере и западе все так же висели серые облака, и я убедил себя, что более темные полосы — это клубы дыма.

Я торопился, преследуемый пророчеством епископа Вульфстана, что битва уже состоялась. Все больше и больше беженцев теперь двигалось в одном направлении с нами, не пытаясь уже пересечь холмы, а на юг, к каменным стенам Меймкестера. Я выслал вперед разведчиков, расчистить после беженцев дорогу, покрытую навозом их скота.

На следующий день мы достигли Меймкестера. При нашем приближении стражники захлопнули ворота, испугавшись, что мы — люди Константина, и лишь после утомительного спора удалось убедить их, что я — Утред Беббанбургский и им не враг. Командир гарнизона, некто Эдвин, наконец сообщил мне первую достоверную новость с тех пор, как в Беббанбург прискакал Кенвал.

— Была битва, господин, — мрачно сказал он.

— Где? Что там произошло?

— На севере, господин. Олдермен Годрик убит. Олдермен Альфгар сбежал.

— Где на севере?

Он махнул рукой.

— Где-то там, господин.

В Меймкестере уже появились беглецы из разбитого войска саксов, и Эдвин подозвал троих. Они рассказали, как Альфгар и Годрик, которых Этельстан назначил олдерменами Камбрии, собрали свои силы и выступили на север, чтобы сразиться со скоттами.

— Это было на реке, господин. Мы думали, она их остановит.

— Но этого не случилось?

— Ирландцы обошли нас слева. Эти дикари так завывали!

— Ирландцы!

— Норвежцы, господин. У них были соколы на щитах.

— Анлаф, — резко сказал Эгиль.

Это было первое подтверждение тому, что Анлаф пересек море, и мы имеем дело не просто с армией скоттов, а с союзом Константина и ирландских норвежцев. И если Анлаф уговорил островных лордов, нам предстоит встретиться с ульфхеднарами с островов Судрейяр и Оркнейяр. Короли севера пришли уничтожить нас.

— Норвежцев были сотни! — сказал один из беглецов. — Безумные, как черти!

Эти трое до сих пор не могли отойти от поражения. Один из них видел, как убили Годрика, а его тело под норвежскими топорами превратилось в кровавое месиво. Альфгар сбежал с поля боя верхом еще до того, как битва закончилась, а его выживших воинов окружили скотты и норвежцы.

— Мы тоже сбежали, господин, — признался один из троих. — Я до сих пор слышу крики. Этим бедолагам не было спасения.

— Где была битва?