Бог Войны (ЛП)

Или Альфгар просто запаниковал, думал я. Может, Константин просто грабит северную Камбрию, и, украв урожай и угнав достаточно скота, уберется в Шотландию. Или, может быть, история Кенвала выдумана? Я не знал, но чутье подсказывало, что дракон и падающая звезда наконец явились. Началась война.

— Если пойдешь ты, пойду и я, — сказала Бенедетта.

— Нет, — твердо ответил я.

— Я тебе не рабыня! Больше не рабыня! И не твоя жена! Я свободная женщина, ты сам так сказал! Я иду, куда хочу!

Спорить с ней — все равно что спорить с ураганом, поэтому я больше ничего не сказал. И продолжал ждать.

Приходили еще новости, но ненадежные, просто слухи. Скотты к югу от Риббела и двигаются дальше, они ушли на север, они идут на восток к Эофервику, к ним присоединилась армия норвежцев, у Меймкестера произошла битва, и скотты победили, на следующий день победили уже саксы. Альфгар погиб, Альфгар гонит разбитую армию скоттов на север.

Ничего определенного, но новости, в основном доставляемые торговцами, не видевшими ни армий, ни битв, убедили меня послать на запад разведчиков. Я приказал им не заходить в Камбрию, а искать беглецов, и один отряд, возглавляемый моим сыном, принес тревожные известия.

— Олаф Эйнерсон увел шестнадцать человек на запад, — рассказал мне сын. — Они взяли оружие, щиты и кольчуги.

Олаф Эйнерсон был мрачным, доставляющим проблемы арендатором, который унаследовал отцовскую землю и с явной неохотой платил арендную плату.

— Его жена сказала, что они собрались присоединиться к скоттам.

Мы слышали и другие рассказы о норвежцах и данах, отправившихся за холмы на запад вместе со своими людьми. Берг, который взял тридцать человек и поехал на разведку, вернулся и сообщил о слухах, что в усадьбы к норвежцам и данам приходят посланцы из армии скоттов, предлагают серебро, обещают дать землю. Я был уверен лишь в одном — Беббанбургу пока ничто не грозит. Эгиль повёл людей далеко на север, они скакали почти до Фойрта и ничего не обнаружили. Эту весть Эгиль привёз в Беббанбург, а с ним вместе пришёл его брат Торольф и семьдесят шесть всадников.

— Мы выступим вместе, — радостно объявил он.

— Я пока никуда не выступаю, — сказал я.

Он оглядел двор Беббанбурга, заполненный людьми, которых я созвал.

— Разумеется, выступаешь.

— Но если я выступаю, — предупредил я, — то буду сражаться за Этельстана, а не за норвежцев.

— Разумеется.

— А норвежцы присоединятся к Константину, — сказал я и после паузы добавил: — Только не говори «разумеется».

— Но, разумеется, они присоединятся, — улыбнулся он, — а я буду сражаться за тебя. Ты спас жизнь моему брату, дал мне землю, подарил свою дружбу. За кого еще мне сражаться?

— Против норвежцев?

— Против твоих врагов, господин. — Он помолчал. — Когда выступаем?

Я знал, что откладываю решение, уговаривая себя, что жду подтверждения от вестника, которому доверяю. Хотел ли я воевать? Я молился, чтобы больше никогда не стоять в стене щитов, твердил себе, что Этельстану не нужны мои люди, слушал мольбы Бенедетты и помнил о драконе с пылающими ноздрями, бросающим свои сокровища. Конечно, я не хотел. Только юнцы и глупцы с радостью идут на войну. Но я был готов. Мои люди собраны, их копья остры.

— Скотты всегда были твоими врагами, — спокойно продолжил Эгиль. Я молчал. — Если ты не выступишь, Этельстан будет сомневаться в тебе еще сильнее.

— Он меня не вызвал.

Эгиль взглянул на Финана, присоединившегося к нам на стене, обращенной к морю. Порыв ветра растрепал длинные седые волосы Финана, напомнив, что мы уже старики, а сражения — игры молодых.

— Мы ждем призыва от Этельстана, — поприветствовал ирландца Эгиль.

— Бог знает, может ли гонец пробраться сейчас через Нортумбрию, — сказал Финан.

— Мои арендаторы верны, — упрямо сказал я.

— В основном, да.

Сомнение в голосе Финана говорило, что не все мои арендаторы верны делу саксов. Олаф Эйнерсон уже ушел, чтобы присоединиться к захватчикам, уйдут и остальные, и любому гонцу с юга стоит сейчас обходить норвежские поселения стороной.

— Что, по-твоему, сейчас происходит? — спросил меня Эгиль.

Я поколебался, борясь с искушением ответить, что не знаю и жду надежных вестей, но эти двое — мои ближайшие друзья и соратники, и я сказал им правду.

— Думаю, скотты мстят.

— Тогда чего ты ждешь? — очень тихо спросил Эгиль.

Я так же тихо ответил:

— Мужества.

Все молчали. Я смотрел на белые барашки волн у островов Фарнеа. Здесь мой дом, место, которое я люблю, и у меня нет никакого желания тащиться через всю Британию, чтобы встать в очередную стену щитов.

— Выступаем завтра, — неохотно произнес я, — на рассвете.

Потому что дракон летел на юг.

* * *