Бог смерти не любит яблоки

Понимал ведь прекрасно, что она умрёт всё равно, пусть даже он и постарался придать ей максимально удачную траекторию. А если выживет, то подберут её альды — с совершенно очевидными последствиями… И теперь убить её будет не так уж просто.

Даже если она сама будет в итоге об этом просить.

Танатос закрыл глаза, ощущая, как нечто, подозрительно напоминающее слёзы, закипает в глазах. Боги новой эры не умеют плакать… В чёрную дыру это всё. Любить боги новой эры тоже не умеют. И вот, пожалуйста, взгляните на него — наглядную демонстрацию того, что любить они могут.

И как такая любовь может закончиться.

Он знал прекрасно, что своим малодушием не спас никого. Он просто окончательно и бесповоротно подставил под удар всех. Идиотизм высшего сорта.

Ещё и Амано… Тот, кто использовал корабль Ли, оказался той ещё ловкой, предусмотрительной тварью с парочкой сюрпризов в мешке. Он сумел достать Амано, и Танатос теперь не знал, что будет с его другом, который был по совместительству опорой, защитой и центральной фигурой восстания. А ведь Амано сунулся во всё это ради него, Танатоса. Всё это закрутилось, потому что Танатосу страх как захотелось почувствовать себя человеком. Почувствовал? Понравилось? Плати цену.

В этом трижды проклятом мире всё приходит с ценой.

Его тошнило. С помощью камер он наблюдал, как Амано грузят в медкапсулу. Танатос не был особенно хорош в молитвах, но прямо сейчас он бы, пожалуй, помолился, если бы мог.

Впрочем, он, конечно, не мог.

У него не было особенных иллюзий по поводу того, что сейчас последует. Потому он не удивился, когда в голове зазвучал голос… Голос. Маска лишила его подвижности, заставила оцепенеть безвольной, совершенно беспомощной куклой.

“Как я должен это понимать?! — Голос был в ярости. — Как?! Как подобное могло случиться?!”

Танатосу очень легко было представить, как перекосило его лицо, как летит во все стороны слюна, как выпучились глаза идеально-синего цвета… В последнее время Эласто, “образец хладнокровия генетически правильного человека”, вдали от глаз общества всё чаще срывался в совершенно безобразные истерики.

А в данном случае, собственно, повод был вполне соответствующим, так что реакция ожидаема. Как и ослепляющая, заставляющая тихо скулить боль, пронизывающая все нервные окончания разом.

“Ты ответишь мне! Как оказалась возможна такая ситуация?! Повторяю вопрос: как?! Что с твоими настройками, ошибка ты лабораторная!? Я выпотрошу твою тупую башку, но ты мне всё объяснишь!”

Танатос не знал, что ответить. Боль слепила, мешая думать — не упоминая уж о том, что ситуация была тупиковой. Чем нечто подобное можно объяснить? Во имя всего, чем?!

Он отправил Фобосу отчёт о случившемся сразу, как только оно, собственно, случилось. Теперь всё, что приходило в голову Танатосу — тянуть время.

“Имели место вирт-помехи неизвестной природы. Мой сигнал вирта был искажён.”

“Приборы не зафиксировали никаких вирт-помех, идиот!”

“Я был введён в заблуждение помехами”.

“Что за бред? Не было там никаких помех! Говорили мне: вас надо списывать в первые пять лет. И вот он, результат. Проклятье!”

“Я жду приказаний. Я умру, если вы прикажете,” — это было бы не худшим итогом.

Но так легко он не отделается.

“Так легко ты не отделаешься, — подтвердил Эласто, постепенно успокаиваясь. — Ты умрёшь, когда скажу я! Ты помнишь об этом, кукла?”

“Моя жизнь принадлежит только вам, Канцлер.”

“Вот и хорошо. Танатос, ты отозван на Олимп для тестирования и отладки. Отправляешься при первой возможности. До тех пор, пока состоится проверка, управление моторикой передаётся контролирующему устройству.”

Танатос прикрыл глаза, чувствуя, как маска пробивает в его черепе дополнительную пару дыр.

Этого следовало ожидать. Следовало ожидать.

“Где эти бездельники? Чем они там заняты? Какой чёрной дыры тебя не подбирают? Они что, думают, у меня богов неограниченное количество, и они могут ими разбрасываться, как пожелают?.. Я работаю с идиотами!”

Не будь вопрос риторический, Танатос сказал бы, что произошла разгерметизация части казарм, и прямо сейчас спасатели и должны быть заняты спасением доброй сотни модов. Но также Танатос знал, что производство рядовых модов по сути своей не такое уж дорогое, оно фактически поставлено на поток.

А вот боги новой эры стоят намного дороже. Прямо сейчас они, фактически, бесценны.

“Ну наконец-то, — пробормотал Эласто, увидев спасательный шлюп. — Не прошло и недели. Кажется, пора мне наведаться с ревизией к этим дармоедам. Программа! Инициировать аватар “Танатос”!”

Танатос почувствовал, как по нервам проносится нечто чуждое, как дёргается тело, как сжимаются-разжимаются его-чужие руки.

Он ненавидел это.

Он ненавидел это больше лабораторий, и пыток-проверок, и жёсткой отладки, и техников-извращенцев. Он ненавидел это так сильно, как только мог ненавидеть, но ничего не мог с этим поделать.

Боги новой эры не просто так считались голосом диро Эласто. Иногда они действительно были им — те из них, тела которых он использовал в качестве аватаров.