Бог пятничного вечера

Лишь когда щелкнул электронный замок на дверях камеры, я в полной мере осознал, что вернулся в тюрьму. Я сел на койку и огляделся: тут мало что изменилось. Моя жизнь в шестидесяти четырех квадратных футах. По прибытии с меня сняли ножной браслет, и ощущение было странное. Вроде бы свободен, но – нет. Вуд сказал, что власти получили анонимную информацию о моих отношениях с Ди. Доказательством послужили записи на видеопленку наших тренировок. Те самые, что я видел на DVD-диске, прилепленном к моей двери.

Вуд объяснил, что дело против меня было открыто и закрыто. Его прежний опыт работы со мной и видеозаписями ничего хорошего не сулил, поэтому он предложил мне признать свою вину. Я ответил, что и не собирался ее отрицать. Он сообщил, что, согласно закону, судья постановит, чтобы я отсидел остаток первого срока, и добавит еще десять лет за нарушения условий досрочного освобождения. Принимая во внимание видеозаписи, мы оба знали, что это означает.

Наутро после нашей показательной тренировки спортивный директор и члены попечительского совета школы при монастыре имели довольно короткую встречу с Деймоном. Ди был назван начинающим квотербеком. Дебби отказалась от всех прежних обвинений, и теперь, когда было доказано, что продукты были просроченными, Мейсон даже предложил снова взять его на работу. В течение месяца после моего возвращения в тюрьму прошли первые три игры сезона. Ди своей игрой превзошел все ожидания. В последнюю пятницу он принес шесть тачдаунов. «Стрит-энд-Смит» поместила его в своем рейтинге в двадцатку лучших, в которой он каждую неделю поднимался все выше. Теперь, когда цепь отвержения, приковывавшая его к прошлому, была порвана, он расцвел, доказывая правоту Одри.

У каждого человека есть якорь.

Я не разрешал Ди приезжать ко мне, зная, что видеть меня здесь ему будет слишком тяжело. Да и мне от этих визитов было бы не лучше. Я не знал, как проживу оставшуюся жизнь в стальной клетке. С этим я пока еще не разобрался и только знал, что вышел не просто так. Мне нужно было выйти, чтобы найти Одри и полюбить того, кого полюбила она, – Ди. И я сделал это. И нашел в том огромное удовольствие. Я не мог этого объяснить, просто знал, что, когда двери тюрьмы закрылись за мной, мне было мучительно больно и одиноко, но я не был зол.

Утешало единственно сознание того, что с Одри все будет хорошо. В тот день на поле я видел в ней облегчение и освобождение. Вуд сидел с ней рядом на всех играх Ди, тряся наполненный монетами молочный кувшин. Он рассказал, что моя жена выглядит теперь лучше, не такой изможденной, даже набрала несколько фунтов. Исчезли темные круги под глазами, и каждый раз, когда они виделись, на ней была подвеска-голубка, которую она не прятала. Меня это очень радовало. Еще Вуд сообщил, что Одри работает в саду, что показала его «двойника» на поле. Он долго смеялся. Сказал, что моя жена производит кое-какие изменения и даже посадила молодой дубок рядом со стеной.

Я не знаю, что произошло в тот последний день на поле. Не сказал бы, что Одри стала доверять мне, и не сказал бы, что она простила меня за то, что я, как ей думалось, сотворил, но она научилась с этим жить. Она видела то, что я сделал для Ди. И хотя это не стерло прошлого, но воспоминания сделались не такими болезненными: мука ушла.

Гейдж появился в семь утра с транзисторным приемником и складным стулом. Он сидел с одной стороны решетки, я лежал на койке с другой. Радио стояло между нами. Несколько парней по соседству прислонились к стенкам своих камер и слушали. Четвертая игра сезона, домашняя. Сент-Бернар стал сразу набирать очки и, судя по всему, все время вел в счете. Ди держал все под контролем. Во второй четверти комментатор заметил, что, по его сведениям, на трибунах находится более четырех десятков скаутов из разных колледжей. Я улыбнулся: слухи разлетелись, у нас получилось.

В перерыве между таймами старшеклассники прошествовали через центр поля. Ди попросил Одри пройти с ним. Хотелось бы мне это видеть. Когда тот или иной парень появлялся с родителями на поле, комментатор рассказывал о его достижениях. Когда из-за линии ворот шагнули Ди с Одри, он тоже попытался заговорить, но его голос потонул в овациях и топоте. Я представил, как Ди ведет Одри на середину поля – в одной руке шлем, другой держит под руку мою жену. И она улыбается от гордости за него.