Бог неудачников

Какое-то время у нас ушло на немое созерцание открывшейся перед нами картины. Еще минуту или две после обретения дара речи мы дружно недоумевали, как можно было заснуть в таком положении, и лишь после этого принялись тормошить Костика. Тот очнулся не сразу, а открыв глаза, долго смотрел на нас с таким недоумением, словно увидел зеленых человечков.

В итоге с забора мы его стащили, а вот поставить на ноги так и не смогли: Костик все время валился на бок и свертывался в калачик с такой ловкостью, словно позвоночника у него не было вовсе. Пришлось нам с Серегой волочь его на себе. Разумеется, большого удовольствия мне это не доставило, а потому я всю дорогу ворчал на Серегу и язвительно интересовался, откуда он берет таких приятелей.

– Он что у тебя Скорцезе или, на худой конец, Эйзенштейн, чтобы я из-за него пупок развязывал? – пытал я своего дружка.

– Нет, он всего лишь второй режиссер на проекте «Злыдни», – отдуваясь, шипел на меня Серега.

–Тогда я тебя не понимаю! – не унимался я. – Стоит из-за такого надрываться?

– Поверь мне, стоит, – неожиданно серьезно ответил мне Серега, – ты же знаешь, что в ящике приличные, а, главное, быстрые деньги. На этих «Злыднях» можно за пару дней двадцать кусков срубить.

–Ты серьезно? – с сомнением покосился я на Костика. – И что, все зависит от него?

– Ну не только, но если он замолвит словечко… – пропыхтел Серега. – А вообще там такие сценарии – короче, как два пальца… Двадцать кусков – всего лишь за печатный лист примитивных диалогов: «да», «нет», «ах», «ох»!.. Да если б мне такие бабки в издательстве платили, я бы уже давно где-нибудь в Майами жил, как все порядочные люди…

– Допустим, – я остановился, чтобы немного передохнуть, – но я думаю, там у них отбою нет от желающих на такую-то халяву, и тебе придется еще долго его поить, чтобы попасть в число прикормленных.

– Что делать? – Нервно дернул кадыком Серега, – Я уже не в силах сутками торчать перед компом, чтобы добыть себе хлеб насущный. – И не отказал себе в удовольствии – запулил увесистый булыжник в мой огород. – Не все же в одночасье классиками становятся!

– Зато эти классики платят за твоего режиссера! – напомнил я Сереге и посмотрел на идущую впереди Людку, которая, похоже, сама с собою разговаривала, увлеченно жестикулируя при этом руками. – У тебя с ней что-нибудь было?

– С Людкой-то? – переспросил Серега и замотал головой. – Нет.

– Почему? – Насторожился я. – она что… В смысле, с ней лучше не связываться?

– Да нет… Я бы так не сказал. – молвил Серега не очень уверенно. – Просто я ее сто лет знаю. А в этих делах, сам знаешь как: или сразу, или никогда.

И мы, подхватив Костика под руки, снова потащили его к спасительно гудящей и мельтешащей огнями Ярославке. Кстати, там, вопреки моим опасениям, мы очень быстро поймали такси. Людка села впереди, рядом с водителем, мы с Серегой и Костиком сзади, хотя последнего по-хорошему следовало бы загрузить в багажник. А то не хватало еще, чтобы его укачало, и он всех заблевал! Однако Костик выкинул фортель почище.

И ведь поначалу ничто как будто и не предвещало! Мы спокойно катили по ночному шоссе, и я уже слегка задремал, когда Костик неожиданно вышел из ступора и заговорил. Да как цветисто! На смеси отборного мата и тюремной фени! Чем-то ему ни с того, ни с сего не приглянулся наш таксист, который индифферентно крутил свою баранку и даже не смотрел в его сторону. А кончилось это тем, что водила, опять же не отрывая взгляда от дороги, спокойным, но крайне убедительным тоном посоветовал Костику заткнуться. А также сообщил ему (да и нам заодно), что выражаться на фене у Костика нет никакого морального права, в чем он лично твердо убежден как человек, оттрубивший на зоне десятку.

В салоне сразу повисла тягостная тишина. Правда, ненадолго. Теперь рот открыл Серега, который необыкновенно вежливым, по-пионерски звонким голосом поинтересовался:

– Позвольте узнать, а за что вы такой срок мотали?

В ответ последовала сакраментальная фраза:

– А ты как думаешь?

За нею – новая порция зловещей тишины.

Я уже начал готовиться к тому, что наша поездка может закончиться мордобоем на обочине, но Людка разрядила обстановку.

– Да не слушайте вы их, – прощебетала она самым беззаботным тоном из всех возможных, – они же пьяные!

– Это я уже понял, – хмыкнул водила, и инцидент на этом был исчерпан.

Дальше, до самой кольцевой, мы ехали в полном безмолвии, а что касается Костика, то он снова впал в состояние, граничащее с анабиозом, а, может, просто притворился, что впал. Недаром он мне с первой минуты мутным показался, а потому Серега – легковерный болван, если на него рассчитывает.

– Где он живет? – спросил я у Сереги уже на проспекте Мира.

– На Пражской, – немного застенчиво отозвался этот сердобольный.

Я присвистнул:

– Ну, тогда ты его сам туда повезешь.

– Да ладно, пусть у меня заночует, – подумав, сказал Серега, а я решил, что раз так, то к нему первому и поедем. А Людку я возьму на себя.

И уже через четверть часа, мы целовались с ней в лифте, который возносил нас на седьмой этаж.