Бог Непокорных

Они обогнули Ротан с северо-запада, свернув с дороги у городка, носившего название Дандашер, и далее двигались преимущественно по бездорожью, глядя, как чередуются пустоши и леса, лишь иногда сменяемые одинокими хуторами и крошечными деревеньками, затерянными в глуши. Шел то дождь, то снег; ночью земля замерзала, а днем раскисала; наступающая зима медленно, но верно вытесняла уходящую осень. На хуторе Хербода они поменяли лошадь: та, на которой ехала Хейла, повредила ногу в яме и охромела. Сыновья Хербода и он сам жадно слушали новости о том, что происходило в Латтиме; итогом горячих рассказов Хейлы и Калила стало то, что все они выразили желание последовать с ними — предложение, от которого Лэйн отказался, посоветовав вместо этого мужчинам отправится в Латтиму и вступить в «Финнайр». В безымянной деревеньке двумя днями спустя их попытались отравить и ограбить; но бродячие по дому призраки предыдущих жертв нашептали Лэйну об опасности, и он вырезал всю семью, пощадив только двух маленьких детей, которых позже отправил к соседям. В той деревне они задержались на день — Хейла и Калил, успевшие сьесть немного отравленной пищи, мучались животом, блевали и бегали в нужник по два, а то и три раза в час. Лэйн развесил в доме лечебные офуды, также он провел церемонию успокоения духов. К утру Калил и Хейла, хотя и были еще слабы, уже могли двигаться дальше.

Завершая свой длинный крюк, всадники повернули на юг. Поселения стали встречаться чаще, а в одном из них Лэйн и его спутники едва не столкнулись с орденцами, вывозившими из деревни значительную часть тех припасов, что крестьяне приберегли на зиму — энтикейцы покинули деревню буквально за полчаса до того, как там появился далкрум. Женщины плакали и проклинали захватчиков, мужчины были мрачны — никто не знал, сумеют ли они пережить грядущую зиму. Лэйн мог бы догнать орденцев и перебить их, благо их там было немного и, даже окажись среди сборщиков один или два рыцаря-чародея, состояние «белого призрака» позволило бы ему быстро устранить их, тем более — в случае внезапного нападения. Но Лэйн никуда не поехал. Попытка показать себя героем, вернув крестьянам то, что у них отняли, неизбежно привела бы к возмездию со стороны Ордена — и если до Лэйна Орден дотянуться бы и не сумел, то в эту деревню повторно заявился бы обязательно — и тогда все те, кого Лэйн попытался бы благородно спасти от голодной смерти, оказались бы развешанными на ветках ближайших деревьев.

Они остановились в поселке и щедро заплатили за ночлег; от крестьян они узнали, что Лаго осажден, но еще держится: у осаждавших замок орденцев мало людей, а подошедшие к Лаго эс-Энор и эс-Ферсен позволили снять блокаду. Эти новости обнадежили Лэйна — но каково же было его разочарование, когда, спустя два дня, они поднялись на пригорок и увидели перед собой старый, не раз перестраивавшийся замок, многократно переходивший из рук одной семьи к другой: ворота его были открыты, а на башнях развивались светлые флаги с изображениями лилии — символ Ордена, и багряные флаги с ладьей, имеющей мечи вместо весел — символ королевского дома Эн-Тике. Вблизи замка были видны следы побоища — повсюду мертвые люди и лошади, сломанные копья, втоптанные в грязь знамена с леопардами Ильсильвара, боязливые мародеры, и, конечно же — стаи ворон, лакомившиеся глазами мертвецов и заполнявшие хриплым карканьем всю округу.

— Опоздали… — Тихо произнесла Хейла.

Сжав зубы, Лэйн мрачно кивнул.

— И что теперь? — Спросил Калил.

— Погибли далеко не все, наверняка многих взяли в плен, — после долгого молчания сказал Лэйн. — Джайк говорил, что Орден активно вербует солдат в том числе из военнопленных, которых перед этим доводят до крайней степени отчаянья и страха. Если так — в замке должно быть немало солдат местных баронов; не исключено, что там есть и рыцари, и даже, возможно, вассалы эс-Лимнов. Я проберусь внутрь и посмотрю, что можно сделать; вы, как обычно, останетесь в лесу дожидаться моего возвращения.