Бог не Желает (ЛП)

Четыре из шести Теблоров оказались женщинами, чуть ниже Рента ростом. Мужчины были ему равны. Один тощий, почти высохший, на лице затравленное выражение. Запястья уродовали старые шрамы от кандалов. Второй был едва старше самого Рента, чуть стройнее; он свирепо кривился, едва видел полукровку.

Не такой представлял он первую встречу с сородичами. Мысленно он воображал нечто менее напряженное, почти дружеское. Пусть не объятия и сердечные приветствия - хотя и это было бы славно. Они хотя бы должны были признать в нем своего. Но сейчас любой взгляд выражал презрение или открытую вражду. Таких лиц и выражений он навидался в Серебряном Озере.

Это чувство - будто ничего не изменилось - грозило затопить его отчаянием. Похоже, Дамиск зря рисковал жизнью, ведя его к Теблорам, и зря Рент пытался найти путь к родне. Он заподозрил, что удивляться нечему. Даже в Серебряном Озере не все ладили, хотя были людьми. Он был глуп, надеясь найти новую семью. Ведь семьи - это удел других.

А теперь он может убить их воеводу ради жизни Дамиска. Тогда его возненавидят.

И пусть. Им с Дамиском нужно уходить. Они оставят идею, будто Ренту нужно жить в обществе. Они найдут долину, куда никто не ходит, построят дом; пролетят годы, Дамиск постареет и Рент будет о нем заботиться, как сын о дряхлом отце.

Рука лежала на кинжале, и рукоять стала теплой - почти горячей, хотя рука была ледяной. Он решил, что дух клинка близок, и мысленно заговорил с ним.

"Скоро ты вкусишь крови. Мне придется убить одного, спасая другого. Похоже, так теперь всё устроено. В мире люди сражаются друг с другом. О, и прежде были сражения. Когда освободились рабы. Но я их не видел. Почти всегда жил в мире. Кроме камней.

Лес страшил меня. Как и тундра. Думаю, я боялся каждый миг после попадания в озеро. Не тем страхом, от которого пес поджимает хвост. Это страх более глубокий.

Похоже, здесь народ не заботится о других. Здесь смотрят, кто сильнее и кто хитрее. Кто повелевает и кто кланяется. Вот что пытался сказать мне Дамиск, с мудростью старика, с мудростью отца. Такой мудрости не обучал меня родной отец.

И я нашел Дамиска. И Говера. Но эти Теблоры хотят убить Дамиска, а Говер должен говорить за свой народ. И Нилгхан... не понимаю я Нилгхана. Думаю, в нем слишком много слов. Но он мне всё же нравится, хотя я его не понимаю.

Так чего я боюсь? Думаю, теперь я понял, потому что это было со мной всегда.

Одиночество - вот чего я боюсь".

Схваченная рукоять ножа почти обжигала руку. Он гадал, что это значит. Возможно, подумал он, она говорит: пока я с тобой, ты вовсе не одинок. Разумеется, так бы она и сказала. Что есть оружие, если его не держит рука?

Но она не могла пройтись с ним рядом. Никогда. Не могла подарить чувство дружества. Было странно думать, что душа женщины, скованная лезвием ножа, оказалась более приспособлена к этому миру, нежели он.

"Одного не понимаю", сказал он ножу. "Если я Теблор-полукровка, почему я больше всех здешних?"

Дамиск шел рядом с Рентом, мысли неслись потоком. Не такого он ожидал. Ни шанса ускользнуть, будто привидение, оставив парня с сородичами. Еще хуже, и сам он стал пленником. Никто не принесет новости людям, никто не скажет им, что северные племена идут на юг и будет война.

Но эти соображения меркли пред растущим страхом за участь Рента. Этот верзила во многих смыслах оставался ребенком. Воевода его убьет. Будь Рент опытным бойцом на ножах - а откуда ему? - ножом не перебить меча. Простой, неоспоримый факт. "Может, если метнуть..." Но оружие в руке Рента не подходило для точных бросков. Негодный баланс - Дамиск понял это, едва увидев нож. Парень сунул его за пояс справа, но сжимал рукой, будто какой-то клин для карабканья по льду.

Что хуже, Рент был явно испуган. Он застынет под взором воеводы. Представив грядущую сцену, Дамиск ощутил, как прерывается бег сердца. Глубокая боль, горе и презрение к себе.

"А если сбежать сейчас - метнуться между псов?"