Бог не играет в кости

Мы уселись на свободные места.

— Какие новости? — осведомился Эрнандес у Гримани.

— Уточнили время и более-менее локализовали место падения, — неторопливо произнес толстяк. — Только пятно от разлившегося топлива и мелкие обломки оказались совсем не в том месте, где их предполагали найти. Мы считали, что самолет потерпел крушение возле северо-западного побережья Гернси, именно туда и отправили спасателей, но они ничего не обнаружили. Ближе к вечеру обломки нашлись в четырех километрах от северного побережья Джерси.

— Течением отнесло?

— Возможно.

Гернси, Джерси… Еще несколько часов назад я даже не подозревала о существовании острова Гернси, что касается Джерси, то кроме названия память не выдала ничего. Впрочем, три с половиной часа, которые потребовались мне, чтобы добраться до Парижа, основательно расширили мой кругозор.

Итак, мой путь лежал на Нормандский архипелаг, в состав которого и входили оба упомянутых выше острова. На протяжении столетий Джерси — небольшой островок возле северного побережья Франции — оставался камнем преткновения между двумя враждующими державами с обоих берегов Ла-Манша, пока окончательно не прибился к Британии. От нее Джерси унаследовал правый руль и футы с милями, а от своего южного соседа получил названия городов и улиц, совершенно нечитаемых без знания французского языка.

Долгое время Джерси являлся передней линией обороны Британии от нападения с юга. О его «оборонном» статусе напоминали сохранившиеся до наших дней средневековые крепости, да россыпь башен мартело по берегам острова, в свое время защищавших Джерси от войск Наполеона. Вторая мировая застроила остров многочисленными бункерами и фортификационными сооружениями, изрыла толщи скал подземными туннелями.

Во все времена Джерси привлекал «джентльменов удачи». Поначалу это были обыкновенные пираты, на смену которым пришли банкиры и инвесторы, притянутые магическим словом «оффшор».

Сегодня, если верить Интернету, остров являлся излюбленным местом туристов. Яркие фотографии демонстрировали утопающие в зелени долины и укромные бухты, манили протянувшимися на многие мили песчаными пляжами, старинными замками, уютными отелями и морскими деликатесами. Однако все это великолепие снималось летом. И, думалось мне, вряд ли в конце ноября там будет столь же красиво и комфортно, как на этих снимках.

— Причины падения? — продолжал тем временем свои расспросы Эрнандес.

Гримани недовольно поджал губы:

— Очевидцы говорили о вспышке в небе, возможно, был взрыв.

— Теракт или неисправность?

— Воздержусь пока от чего-то определенного.

— Но какая-то версия все же у вас есть? — не отставал мой напарник.

Гримани опять недовольно поморщился.

— Какие могут быть версии? Я вам не гадалка. Вот прибудем на место, тогда и поговорим о версиях, — в сердцах буркнул он.

И чтобы смягчить впечатление о своей бестактности, добавил:

— Все очень и очень медленно. Даже на получение полного списка пассажиров и экипажа — казалось бы, что может быть проще, — потребовалось несколько часов. И что в результате они нам прислали? Только фамилии! В Аргентине все так медленно работают или только в аэропорту Эсейса? Бардак у вас там творится, сеньор Эрнандес.

А Гримани-то не так прост, подумалось мне. Загладить бестактность претензией — не у каждого получится. Впрочем, аргентинец оставил колкость без внимания.

— Что спасатели? Есть выжившие? — упорствовал он.

— Амиго, какие выжившие, о чем ты? — с удивление в голосе повернулся к нему Демоль. — Упасть с такой высоты в воду все равно, что грохнуться на бетонную плиту. И не думай.

Гримани расстелил на столике подробную карту Нормандских островов и вместе с Эрнандесом, голова к голове, склонился над ней. Мне удалось расслышать лишь отдельные фразы: «он не отклонялся с курса?», «что с погодными условиями?», «когда в последний раз самолет выходил на связь?», «насколько опытны пилоты?».

Я отвернулась к окну.

Самолет летел низко. Внизу раскинулась россыпь огней — желтых, оранжевых, голубых. Они собирались в большие яркие пятна, вытягивались в линии, закручивались в спирали, образовывали замысловатые световые кляксы. Только сверху можно было видеть, насколько плотно населена старушка-Европа. Затем внезапно наступил черный провал — мы летели над морем. Вскоре «Сессна» вздрогнула и пошла на снижение, а спустя совсем немного времени она уже лихо подпрыгивала по бетонному покрытию аэродрома. Еще пара минут, и самолетик затормозил, почти уткнувшись носом в стеклянные двери ярко освещенного невысокого здания терминала.

Стюард откинул трап, и я вышла на свежий воздух.

Беспроглядная темень и лютый холод — вот мои первые впечатления о «туристическом рае». Влажность в воздухе такая, что кажется, будто бы идет дождь. И хотя термометр на здании аэропорта показывал +9, по моим ощущениям было все -9. С моря дул холодный пронизывающий ветер, залезающий ледяными ладонями ко мне под меховой жилет. Пахло солью, водорослями, устрицами и еще чем-то неуловимым, свойственным только этому месту.

Как же холодно!