– Ешь! – приказывает президент. – Живым из этой комнаты ты все равно не выйдешь. Так лучше так, чем от пули в лоб. Приятнее. Можно сказать: смерть с превосходным вкусом.
Министр несколько секунд смотрит на бутерброд, а потом запихивает его в рот целиком.
Сегодня же пресса взорвется от душераздирающей новости.
Все министры страны отравлены вражеским внедренцем, проникшим в правительственную кухню. Президент спасся чудом, и то только благодаря не на шутку разыгравшемуся язвенному колиту и прописанной в связи с этим строжайшей диете.
Новый кабинет министров сформирован немедленно, таковы нужды военного времени.
Президент в трауре.
Повара арестованы.
Народ призывают к еще пущей бдительности.
– А зачем все так сложно? – спрашивал накануне президент Бога. – Их же можно просто так отравить. Они и знать не будут.
– Так интереснее, – ответил Бог. – Когда люди знают, но все равно делают. И потом, я хочу испытать действие вакцины.
– Но почему на них?
– Потому что богам дано право по собственному произволу распоряжаться судьбами людей и при этом никому не давать отчета.
– А если министр здравоохранения откажется прийти на заседание и принести вакцину?
– Не откажется. Или я ничего не понимаю в психологии.
Глава 12
Когда Евгений входил в подсобку своего магазина, другие грузчики сразу замолкали.
Ну не складывались у них дружеские отношения – что ж тут поделаешь? Да он и не вправе был рассчитывать на их симпатию и понимание, ибо как таковые могут возникнуть между людьми, номера которых разнятся в целые сотни тысяч, если не в миллионы?
– 22-му не место на разгрузке товаров. Ему бы в министерство куда: не коробки с овсяными и кукурузными хлопьями пересчитывать, а благонадежных жителей страны и рост валового продукта.
– А что такое валовый продукт? – спрашивает один из грузчиков другого, обронившего столь едкое замечание о Евгении.
– Это, брат, я не знаю, что такое, – отвечает тот. – Но его всегда подсчитывают, когда говорят об экономике.
– Ну-ну! – ухмыляется первый. – Сам-то какие слова употребляешь, умник!
И они толкают друг друга в бок. Потому что даже если один из них чуть-чуть посмышленее другого, они так и так ровня. Потому что математику не обманешь. И если она удостоила их смежными номерами, значит, прозревала в самую суть их существа.
А с Евгением они не будут делить ни шуточки, ни табачок. Только тяжести: каждому на спину по одинаковому количеству ящиков да тюков.
Были у Евгения также подозрения, что его коллеги подворовывают продукты. Но если даже директор магазина смотрел на это сквозь пальцы (должно быть, и сам воровал), то чего уж Евгению соваться не в свое дело. Тем более он же понимает: у грузчиков семьи, а на дворе война.
Но если он и думал так, то они-то не могли быть совершенно спокойны на его счет и всё прикидывали так и этак, стоя у стены в ожидании следующего грузовика и посасывая папироски, что лучше сделать: взять салагу в долю или побить для острастки.
– Избавиться от него надо, – предлагал самый уважаемый грузчик, известный сторонник кардинальных мер в решении проблем.
– Это как же избавиться? – испуганно спрашивал его более робкий коллега. – Это, что ли…
И он быстро проводил рукой по шее.
– Да нет! – возмущался первый грузчик. – Ишь чего подумал. Да за такого казнят потом.
– А что ж тогда?
– Уволить его надо.
– Да за что ж его увольнять? Работает, как и все, не прогуливает смены по пьяному делу, домой не тащит.
– Можно подумать, увольняют только за это.
– А за что еще?
– Вот ты тупой, – ругался первый грузчик. – Написать на него надо. Или позвонить.
– И что ты им скажешь?
– Да что ворует, сука.
– Ну и сам дурак. Приедут разбираться, нас же и заметут.
– Да, твоя правда.
– Поэтому лучше с ним никуда и не соваться.
– Нет. Надо просто придумать что-то другое. Что от военной службы уклоняется. Что провокационные речи заводит. Что на хлеб Родины жалуется, мол, плохо пропечен и добавки вредные содержит.
– Ну ты даешь!
– А ты не робей. Дай мне только время, и я уж фантазию напрягу. Такое придумаю, что ему точно кранты. Только смотри мне, чтобы и ты подписал.
Робкий грузчик выбрасывает бычок и растирает его носком ботинка.
– Я-то? – спрашивает он.
– Ты-то, ты-то!
– А я что? А я завсегда.
Евгений в это время читает книгу в дальнем углу подсобки. Он вообще всегда, когда есть лишняя минутка, читает книгу.
– А может, на это и нажалуемся? – осеняет вдруг догадка второго, более робкого грузчика.
– На что? – теперь очередь задавать глупые вопросы выпадает первому.
– Да на книжки евонные. Кто там знает, чего он читает? Может, крамолу какую запретную заграничную.
– Или нашенскую крамолу, – подхватывает первый грузчик.
– И это в рабочее время!
– А другим людям спины гнуть за этого интеллигента.
– Точно!
– Сдадим его.
– Сегодня же и позвоним.
Смазливая телефонистка из третьего бокса – как раз того, что по соседству с кабинкой, где сидит дочь покойной любительницы черешни, – скоро опять удивится, что на 22-го поступили сразу три жалобы (грузчики – они же все как одна семья, да и трудно ли подтвердить слова коллег, просто передавая друг другу трубку).