В моей книге «Дарвиновская эволюция» я отметил, что естественный отбор на самом деле ничего не создаёт. Он лишь устраняет или стремится устранить всё, что не является конкурентоспособным. Изменение не обязано давать какие-либо реальные конкурентные преимущества, чтобы помочь избежать устранения; вполне достаточно того, что оно не будет ставить своего носителя в невыгодные конкурентные условия. Давайте вообразим несколько нелепую иллюстрацию и предположим, что у меня есть бесполезные крылья, спрятанные под моим пиджаком и являющиеся слишком слабыми для того, чтобы оторвать моё тело от земли. Являясь бесполезными, эти крылья не помогут мне спастись от хищников или добыть пищу. Но до тех пор, пока они не делают меня более уязвимым для хищников, я, вероятно, смогу оставаться в живых, что позволит мне репродуцировать свои крылья, передавая их моим потомкам. Ошибка Дарвина в его чересчур позитивном выводе о том, что естественный отбор что-то создаёт, произошла, вероятно, в результате употребления им выражений «естественный отбор» или «выживание сильнейших» вместо его собственной и, в конечном счёте, более предпочтительной альтернативы «естественное сохранение».
Я сделал замечание, что книга Ричарда Докинза «Эгоистичный ген» была крупным мероприятием по массовой мистификации. Будучи философом-атеистом, я считаю подобный вид популяризации таким же деструктивным по своей сути, как и книги Десмонда Морриса «Голая обезьяна» и «Людской зверинец». В своих работах Моррис выдвигает в качестве результата зоологических исследований то, что представляет собой систематическое отрицание всего, что является наиболее свойственным для нашего вида, рассматриваемого в качестве чисто биологического явления. Он игнорирует очевидную разницу между человеком и другими видами или отделывается поверхностным объяснением, когда кто-то касается данной темы.
Докинз, с другой стороны, пытается обходить стороной или не брать в расчёт результаты исследований в области генетики за последние пятьдесят или более лет – т.е. открытие, что наблюдаемые характерные признаки организмов главным образом обусловлены взаимодействием большого количества генов, при том что большинство генов имеют множественный эффект, оказывая влияние более чем на один признак. У Докинза главным средством, обуславливающим человеческое поведение, является наличие у генов свойств, которые, следует отметить, могут быть приписаны только личности. Далее, после настойчивого убеждения в том, что все мы являемся не имеющими выбора творениями наших генов, он делает вывод, что мы не можем не разделять с этими всё контролирующими монадами их непривлекательных личных свойств.
Гены, конечно же, не могут быть эгоистичными или неэгоистичными подобно тому, как не способны, как и любые другие бессознательные организмы, вступать в конкурентную борьбу или производить отбор. (Естественный отбор, как известно, не является выбором; менее известный, но очевидный факт заключается в том, что ниже человеческого уровня борьба за существование не является «конкурентной» в истинном значении этого слова.) Но это не останавливает Докинза от заявления, что его книга «не является научной фантастикой; это наука... Мы всего лишь машины для выживания, передвижные роботы, слепо запрограммированные на сохранение эгоистичных молекул, известных под названием генов».[2] И хотя позднее он время от времени шёл на попятную, Докинз так и не сделал предупреждения в своей книге о том, что его не не стоит понимать буквально. Более того, он добавил, что «основная идея его книги заключается в том, что мы и все остальные животные являемся машинами, созданными нашими генами».
Если бы что-либо из всего этого было правдой, тогда было бы бессмысленно продолжать проповедовать, как это делает Докинз: «Давайте попробуем учить щедрости и альтруизму, ибо мы рождаемся эгоистами». Никакое красноречие не сможет переубедить запрограммированных роботов. Но в действительности ничто из этого не является истиной или хотя бы даже некоторым здравомыслием. Гены, как мы уже увидели, не управляют нашим поведением, да и в принципе не могут этого делать. Они также не способны просчитать и осмыслить всё, что необходимо для того, чтобы идти по пути безжалостного эгоизма или самоотверженного сострадания.
Бейб Рут ушёл из бейсбола в возрасте сорока лет. Я сейчас в два раза старше и хотя я изменил своё мнение в отношении существовании Бога, я надеюсь, что моё отстаивание атеизма, а также дебаты с теистами и другими людьми указывают на мой продолжительный интерес к вопросам теологии и на мою готовность продолжать изучать всевозможные возражения оппонентов. Аналитики и психологи могут думать по этому поводу, что хотят, однако мной движет та же сила, что и раньше: поиск обоснованных аргументов с правильными выводами.