Бог-без-имени (СИ)

— Прекрасно, — с улыбкой хлопнул в ладоши Мтаг. — Как я понимаю, именно этим и заканчиваются все беседы с вашей братией. Замечательно. Все вы честные, благородные, высоконравственные, отстаивающие интересы несчастных людей и некоего баланса, света, в конце концов, непременно долженствующего превалировать над злобной тьмой, но как только есть возможность, то милое дело — бросить кинжал исподтишка. Вы, наверное, даже убеждаете себя, что иначе было никак нельзя, что все это творится ради великой цели, что противника не победить чистыми руками, он мерзок, силен, коварен, и, значит, для того, чтобы одолеть его, можно самим побыть мерзкими и коварными. Ну, что ж, я в восхищении. Нисколько не кривлю душой или тем, что у меня вместо нее.

Макафик отступил вглубь возвышения, скрываясь в красноватой тьме.

— А что не так? — спросил Унномтюр.

— Да! — крикнул Фьольвир. — Все так делают! Ты бы тоже…

— Именно! — снова возник Мтаг. — Я бы — да. Но герой, бог… Вы что, не понимаете, что таким образом разница между мной и вами становится совсем незначительной? На кого смотреть, кого превозносить, кому молиться? Я — злодей, убийца и прочее. И вы — герои и боги, но такие же злодеи, убийцы и прочее.

Он скривился.

— Мы против тьмы, — сказал Унномтюр.

— И что? — спросил Мтаг.

— Тьма ничего не получит! — выкрикнул Фьольвир.

Макафик широко растянул губы.

— Прекрасно, герой из Бьеннтестада. Ты, я смотрю, знаешь, чью выбрал сторону.

Фьольвир кивнул.

— Знаю!

— Уверен? На твоей стороне — Йорун. Первый из четырех братьев! Насильник, убийца, гневливый и полоумный бог, чье мнение не подлежит оспариванию, ревнивый истребитель птицеголовых, соперников, мяса, вина и любого, кто подвернется под горячую руку, а также поклонник жестоких розыгрышей и пьяных забав.

— И что?

Мтаг пожал плечами.

— Стергрун, — сказал он. — Второй братец. Бог без головы. Бог-воин. Смерть врагам. Видел бы ты его обмазанного мозгами побежденных с головы до ног! Думаешь, что-то было в его глазах? Человеколюбие и жалость? Ну, нет! В них было одно безумие. Он упивался своей силой. Он грезил лишь армиями и победами. Все остальное ему скучно. Какой бы народ он не принимал под свою руку, через год, два или три Стергрун непременно вел их войной на соседей, обещая богатые земли и добычу. Думаешь, он как-то берег их? Или был милостив?

Фьольвир тряхнул головой.

— Я не…

— Тс, герой, — погрозил пальцем Мтаг. — Ты недослушал. Возьмем младшего. Офнира. Золотоволосый юноша. Прекрасный мальчик. Если не считать того, что в приступе безумия в десять лет убил свою несчастную мать. Но чего ж ему пенять об этом братьям? Сами не ягнята. Зато вырос бог-строитель. Конечно, несколько не от мира сего, но тут, опять же, с кем поведешься, тем и болен.

Но это ладно. Здесь, герой из Бьеннтестада, ты, пожалуй, мог бы сказать о том, что этот бог заслуживает того, чтобы за него биться. Сколько высоких башен построил! Сколько великолепных сооружений из дерева и камня возвел! Сколько удивительных фресок, скульптур, садов, городов создал! Только люди в его городах часто не живут, а там, где живут, как здесь, покинуть их почему-то не могут. Ах, да, не любит золотоволосый юноша, чтобы подопытные муравьишки убегали из сооруженной им красоты! А в других случаях не любит, чтобы одним своим присутствием красоту портили.

— А я не за богов, я — за людей! — нашелся Фьольвир.

Макафик фыркнул.

— Думаешь, люди лучше? — Он проводил взглядом медленный полет последних капель крови от лежащего на полу мертвого кэра. — Люди также гнусны, подлы и способны на любую мерзость.

— Это не так!

Мтаг прищурился и, наклонившись, угнездил голову на плечах стражников.

— Я знаю людей лучше тебя, — сказал он с назидательными нотками в голосе. — И при жизни, и после смерти большинство из них похоже на дерьмо, что сыплется из них каждый день. Это не плохо, нет, это значит, что они ничего из себя не представляют. Искорки добра и смелости, собственных, не навязанных богами поступков являются в людях всего лишь крохами дневного света в той темноте, что гнездится у них внутри. Иногда я думаю, что вы стоите своих богов.

— Мы жили мирно, — сказал Фьольвир.

Мтаг расхохотался.

— Ой ли?

— Да!

— Тебе рассказать, как вы пришли в Бьеннтестад?

— Не слушай его, — дернул Фьольвира за руку Унномтюр.

— Бьеннтестад всегда был наш! — выкрикнул Фьольвир.

— Да-да, — покивал макафик, — только полстолетия назад там жили бедные любители несвежей рыбы, называющие себя веями.

— Ты лжешь!

— Вашему племени захотелось нового места, и у вас был ваэн-покровитель, который тоже был не против новизны. А у любителей рыбы, увы, были только утлые лодки и дряная снасть. Те, кто сбежали, кажется, поселились, восточнее, на одном из островков, те, кто не успели бежать…

Мтаг улыбнулся.

— Договоривай! — потребовал Фьольвир.

— Тех принял старик Хэн. Скопом. Одной большой лодкой. Как ни странно, я всех их помню. Вот эти, те, кто был до вас, действительно были нормальными людьми. Дед твой, Одест Маттиорайс, проломил трем черепа собственноручно…

— Заткнись!