Бобры добры

— Вряд ли мне стоит читать вам лекции о том, как хрупки человеческие отношения в принципе, — вздохнув, произнес он. — А риск в таких, в которые вступили вы, многократно больше. Хотя… возможно, я как раз все неверно понимаю и он меньше. Именно для Оксаны, чья судьба занимает меня в первую очередь. Может, там, где ошибется один, исправит другой. В любом случае имейте в виду — за все спрос у меня будет с вас. Так, по Швецу: не вздумайте расслабляться и уповать на то, что травма ему как-то помешает пытаться снова достать Оксану. Тут, по всему выходит, случай чуть ли не клинический. Привлекать органы, имея в голове все варианты возможных исходов избавления от его притязаний, считаю неразумным и работающим против нас же.

— Полностью согласен, — поддакнул Лекс. — Заява сейчас — это повод в первую очередь к нам и явиться, случись с ним что внезапно.

— Меньше болтовни! — строго зыркнул наш уже, по сути, подельник. — Я на связи постоянно. В суперэкстремальных случаях возможно привлечение кавалерии из «Ориона», я с мужиками это порешал уже. И пойдемте, а то женщины там извелись небось, представляя, как я жру вашу печень.

Задерживаться Корнилов и Елена у нас не стали. Сходу, забив на наше ворчание, он заявил Ксюхе, что инициатива в нашем лицедействе была исключительно его и с него весь спрос. Потом мы в несколько напряженной тишине пообедали, и они отчалили. Сразу же напряженности стало в воздухе еще больше.

— Ну вот, теперь ты знаешь все, как есть, — не выдержав, каркнул я пару минут спустя.

— Да. Я — ваше задание, — кивнула Ксюха, опустив взгляд к кружке с остывающим чаем.

— Ты — моя девушка! — огрызнулся Лекс. — Я тебе же все сказал.

— Ты — наша женщина, — поправил я, наплевав на мимолетную гримасу брата. — Человек, что стал нам очень дорог, невзирая на обстоятельства нашей встречи.

— Вы ведь наверняка меня психопаткой изначально сочли, что одержима жаждой убийства, — задумчиво продолжила она. — А я вас считала уголовниками, людьми, чьи руки в крови. Вот как в это вписывается влечение? У нас все в порядке с головами?

— Если и не в порядке, то у всех троих, — ухмыльнулся мрачновато Лекс. — Потому как только я тебя увидел, мне стало вообще посрать, кто ты по жизни. Только бы заполучить под себя.

— Ну мне остается только опять повторить, как попке-дурачку, что все было полностью аналогично, — пожал я плечами. — Увидел — вставило. Так до сих пор и остается.

— Так до сих пор и остается, — вторила мне Ксюха, улыбнувшись, пусть и пока бледненько. — Полежите со мной? Оба. Пожалуйста.

Ну кто тут возразит или откажется? Она в этом нуждается — она это получает.

Зажатая между нами на старом скрипучем диване, Ксюха почти сразу стала засыпать. Всем телом сзади к ней прижался я, голову она умостить умудрилась на плече брата. Одну руку протянула за спину, находя мою, второй ухватилась за ладонь Лекса.

— Я очень испугалась, — тихонько пробормотала, не открывая глаз. — Я все еще так сильно его боюсь.

— Это закончится, Ксюх, — шепнул я ей на ухо, а брат только гулко сглотнул.

* * *

Задремав вместе с ней, я вскинулся, только когда брат осторожно выскользнул из ее объятий, встал с дивана и наклонился поцеловать. Ему на смену в клуб пора. Смотрел неотрывно на то, как его губы касаются ее нежной кожи, и никак не мог заставить себя отвести глаза. Там, в моем порочном сознании, побежали уже жгучие картинки, как мороженка отвечает на его поцелуй, сначала сонно, потом уже жарко и осмысленно. Отрывается от его рта, чтобы потянуться ко мне, разделяя мгновенно запредельное возбуждение. И Лекс никуда не уходит, он остается, и снова мы в две пары рук топим в ласке ее тело, не мешая друг другу, а лишь умножая удовольствие многократно…

Но брат только шумно вздохнул и ушел. Хлопнула негромко входная дверь, отбирая в очередной раз шанс испытать снова те самые безумные ощущения, но меня это остановить уже не могло. Я не был в нашей женщине, не пил жадными глотками ее отклик уже целые сутки и страдал от жажды адски. Ксюха откликнулась на мои прикосновения сразу, даже толком еще не проснувшись. Слепо ловила мои губы, гнулась под руками покорно и с готовностью, помогая избавляться от одежды. С таким уже обожаемо-знакомым тихим «а-а-ах!» отозвалась на жадность моего рта, добравшегося до ее уже вызревшей влажной сладости, в которую я всегда попросту проваливался, стоило только хоть на кончике языка вкус поймать. И не зажалась на проникновение моих наглых, покрытых ее щедрой влагой пальцев в тесное колечко ее мышц. А меня от этого, как обычно, прогнуло в пояснице так, что была вероятность проткнуть несчастный диван стояком насквозь, да еще и к соседям снизу вломиться. Я уже столько раз проникал в нее сзади языком и пальцами, но о большем попросить пока не решался. Вот с другими бабами запросто выходило начать убалтывать, пусть и обламываясь в девяноста процентов случаев. А вот с ней… Чудилось, что если она откажет, то во мне сломается что-то. Греховная, п*здец какая порочная надежда прекратит существование в моем поломанном безнадежно разуме.