Бобры добры

— Аналогиш-ш-шно, — прошепелявил я, ухватив себя за подборок пальцами и подвигав, проверяя на предмет переломов. Не, целая. Мужик профи — бьет больно и доходчиво, но без увечий, если так надо.

— Отчет по происшествию, — Корнилов повернулся, наконец, к Лексу.

— Швец беспрепятственно смог проникнуть в помещение школы, как нами и предполагалось, где мы, к сожалению, вести постоянный контроль за объектом не имели возможности, — потупился брат. — Исключительно благодаря вмешательству Елены Валерьевны обошлось без серьезных последствий, потому как Швец был вооружен ножом.

Я вскинул голову и уставился с тревогой на него. О том, что произошло пересечение с Ксюхиным бывшим, он мне успел пробурчать, но о наличии холодного оружия не упомянул. Забыл, ага.

— Твоя оценка урода. Он готов пойти на крайности? — продолжил сухой опрос Михаил Константинович.

— Однозначно готов. Меня атаковал со спины, на последствия ему либо плевать, либо верит, что опять отмажется. В любом случае на Оксану он нацелен жестко, и данный инцидент первый, но не последний. О прекращении охраны речь идти не может.

— Ну естественно, — желчно усмехнулся бывший эсбэшник, являя хоть какие-то эмоции. — Насколько все далеко зашло у вас помимо этого, и какие планируются дальнейшие действия?

— При всем уважении, Михаил Константинович, это не ваше и ничье, кроме нас самих, дело, и шли бы вы с этими вопросами на… лесом, — вскинул голову, так и напрашиваясь на еще раз по бороде брат.

А я… ну, собственно, отзеркалил его, по нашему обыкновению.

— Поддерживаю. Лесом, хоть и при всем нашем уважении.

— Да в гробу я ваше уважение видал! — не повышая голоса, но с явным нажимом в хреналлион атмосфер ответил Корнилов. — Не я тут тот, к кому вы должны были и будете проявлять уважение, а девушка, чья психика, карьера и даже жизнь оказались под угрозой из-за вашей похоти!

— Михаил Ко… — начал я.

— Я говорю! — оборвал он меня. — Я что, задаю вопросы, что выведать и гаденько обмусолить порнографические подробности ваших… хм… взаимодействий за закрытыми дверями? Или интересуюсь новыми фантазиями на данном поприще? Я спрашиваю, кто и в какой степени готов и будет нести ответственность за те последствия, что уже есть и еще вероятны в будущем.

— Есть? — насторожился я.

— Одна жаба старая… — начал брат, но Корнилов его снова жестко оборвал.

— Завуч школы, где работает Рубцова, видела вас обоих с девушкой в весьма недвусмысленные моменты, что уже запустило весьма гадкие слухи в школе, что очень возможно перерастут в неприятности, которые обернуться ее увольнением.

— Да в жопу тогда такую работу, где мы не можем ей обеспечить безопасность, — пробурчал я, раздосадованный в первую очередь на себя. Вот где были глаза, чтобы так спалиться? Где-где, ну там, где в рифму и сладко-тесно-влажно. Мозги мои уж точно там пребывают.

— Потрясающе эгоистичное и тупое, пардон уж за прямоту, заявление, Алексей. Не ожидал от вас. Хотя… почему же не ожидал? После того, как буквально недавно вы оба клятвенно заверили меня, что межличностные трения будут отложены до момента разрешения ситуации с безопасностью, прося не снимать вас с задания, а после сразу же нарушили свои обещания…

— Прошу прощения, но ничего подобного! — возразил Лекс. — Никаких трений между нами с того момента не было допущено, все личные моменты выяснены, точнее, оставлены в статичном состоянии как раз до наступления завершения опасной ситуации.

— А что касается ответственности за любые последствия — готовы нести ее оба. Степень — полнейшая со всеми вытекающими, — поддакнул я.

— То есть нести ответственность, по вашему, Бобровы, это посадить девушку дома, став причиной ее увольнения, и сделать исключительно вашей секс-игрушкой до той поры…

— Вот сейчас тормозите! — рявкнул я, а Лекс тоже шагнул вперед, набычиваясь. — Никакая Ксюха для нас не игрушка.

— Ну да, она отважная девушка, что готова вас грудью прикрыть от зверя меня, убеждая, что все сама и добровольно. Но вопрос ведь в том, готовы ли вы к тому же в ответ и насколько плотно это прикрытие будет, учитывая ваши весьма и весьма неоднозначные обстоятельства.

— Можете осуждать нас сколько угодно, но опять же, ни вас и никого другого это не касается, — уставился я на наго исподлобья.

— Осуждать никого не имею привычки. С откровенными мразями приучен бороться в этой жизни, а все, что происходит между взрослыми людьми на добровольной основе, меня не касается. В данной ситуации меня волнует только то, осознаете ли вы, что противостоять общественному мнению и защищать от этого девушку придется не сегодня-завтра-неделю, а по факту всегда? И когда наступят те самые «все вытекающие», упомянутые вами, Алексей, то как вы с этим будете справляться? А ваши близкие? И как же с вашим изначальным мне заявлением в офисе при знакомстве, о том, что не имеет привычки заводить постоянные связи.

— Оксана — это не связь, — решительно заявил брат, а я только и мог, что подтверждающе кивнуть башкой. — А все остальное… решать будем по ходу дела.

Корнилов помолчал, глядя на нас задумчиво.