Блокпост под Идлибом

— Черт его знает, провокация или нет, — ответил полковник. — Но центр дал разрешение на передислокацию техники. С условием, что она будет находиться на открытом месте и ограниченном участке. Только с экипажами и отделением охранения, без десанта. Чали разрешено инспектировать свою технику, то есть выезжать из Шагаса в район холмов.

Старший лейтенант покачал головой и спросил:

— А в центре не подумали, что это, по сути дела, вхождение банды Чали в прямой контакт с нами?

— До контакта не дойдет. Расстояние довольно значительное.

— А если вся эта техника атакует нас? Танкам, БМП и бронетранспортерам потребуется всего десяток минут, чтобы оказаться возле поста.

— Я понимаю твои опасения, Самолов, но таково решение центра. Не нам его обсуждать.

— У меня есть одно только слово, характеризующее сложившуюся обстановку. Охренеть!

— Это можешь делать сколько угодно. Но от того, что ты охренеешь, толку будет мало.

Старший лейтенант взглянул на комбата и проговорил:

— А с чего вдруг такое доверие Мохаммаду Чали? Насколько мне известно, его формирование отличалось отчаянным упорством при обороне кварталов Восточного Алеппо.

Полковник поднял палец и ответил:

— Но при этом не зарегистрировано, что боевики Чали уничтожали местных жителей. Да, они воевали против сирийцев и нашего спецназа. Но не производили казней, не мародерствовали.

— Кто это подтвердит?

— Таковы данные сирийской разведки.

— А она что, находилась в Восточном Алеппо?

— По крайней мере, так говорят в разведывательном управлении правительственных войск.

— Как они могли отличить, кто стреляет по войскам, а кто — по жилым кварталам? В Восточном Алеппо все перемешалось. Общее наступление там завершилось успехом только благодаря действиям наших, российских подразделений.

— Ну, не знаю. Этого мне не довели. Поставили перед фактом, и все.

— Конечно, тут не может быть никакого беспокойства. Технику к блокпосту подводят не экстремисты, пьяные от крови, а вполне приличные люди, бойцы очень даже умеренной оппозиции.

Полковник улыбнулся и спросил:

— Ты сам-то понял, что сказал? Очень даже умеренная оппозиция. Я подобного еще не слышал. Ну да ладно. Службу будешь нести в обычном режиме. Вы не должны с поста видеть технику формирования Чали. Ей запрещено переходить через возвышенности.

— Ясно. Но если что, прикрытие блокпоста авиацией будет?

— Само собой. Оно предусматривалось изначально, когда определялось местонахождение блокпоста. Для авиации расстояние от базы до тебя — мелочь. От силы двадцать минут, и она будет здесь.

— Двадцать минут. Целая вечность в бою.

— Не утрируй, старший лейтенант. — Глухов прикурил сигарету и продолжил: — Честно скажу, что мне тоже очень даже не нравится это решение по формированию Чали. Веры ему нет. Но мы обязаны нести службу в той ситуации, которая складывается по факту, а не по нашему с тобой желанию. Так-то вот, Александр!

— Ничего не скажешь. Охренеть да и только!

Глухов поднялся.

В это время в комнату заглянул Акрам Сахим и сказал:

— Я пришел, дядя Саша.

— А это еще что за чудо? — полюбопытствовал полковник.

Старший лейтенант улыбнулся и ответил:

— Это вовсе не чудо. Гораздо хуже. К нам пришел Басмач.

— Кто?

— Извините, товарищ полковник, Акрам Сахим из селения Эль-Саур. Это его лечил наш фельдшер.

— Тогда это ладно. А сейчас что он делает на посту?

— Любопытный парнишка, все ему интересно. Я не против.

— Да?

— Кстати, я хотел с вами о нем поговорить.

— Даже так?

— Извините. — Самолов подошел к парню и заявил: — Ты не вовремя, Акрам. Иди в селение.

— Да я уже понял. Сильно подвел?

— Ничего. Иди!

Парень испарился.

Глухов присел на стул и спросил:

— Так что ты хотел сказать мне насчет этого парня?

— Вы могли бы ходатайствовать перед вышестоящим командованием о том, чтобы Акраму Сахиму было разрешено поступление в одно из наших суворовских училищ?

— Чего?.. С какого перепуга?

— Парень боевой, из него хороший офицер выйдет.

— Ну ты даешь, Самолов! Надо же, какую гуманитарную деятельность здесь развел. А ты местных вдов не желаешь перевезти в Россию?

— Нет. Они не поедут. А вот парнишке не мешало бы дать возможность учиться.

— Ты это серьезно?

— Серьезней не бывает.

Глухов вздохнул и осведомился:

— И как ты объяснишь такое повышенное внимание к нему? Он сирота? Его родители погибли от рук боевиков ИГИЛ?

— У него нет матери, отец живой. А повышенное внимание естественно. Этот мальчишка помогает нам.

Глухов уставился на Самолова и спросил:

— Чем же именно?

— Например, он ходил в разведку.

— Это ты про ту, которая?.. — Полковник почему-то указал пальцем на окно-бойницу.

Самолов кивнул и сказал:

— Так точно! Ту самую, которая проводилась в Шагасе. Именно благодаря этому парню воинам племени муали удалось узнать то, о чем без него они не проведали бы. Одно дело, когда возле боевиков трутся взрослые мужчины, и совсем другое — подросток.

Самолов не имел представления о том, чем конкретно занимался Басмач в Шагасе. Он хитрил, но немного.

— К тому же вождь племени за него просил, — добавил старший лейтенант.

Это тоже было хитростью, но он ведь должен был как-то продвигать свою идею.