Принято даже считать, что контратаки наших войск в начале войны были ошибочным решением командование, которое привело к большим потерям, которые можно было избежать. Даже такие, как А. Исаев, оправдывая это «ошибочное» решение, утверждают, что хотя наши потери были гораздо больше немецких, но «стружку снимали». Только командир немецкого батальона с этим категорически несогласен:
«
Потери, потери и потери. Несоизмеримые с советскими. Бои за Могилев, против двух советских дивизий — семь немецких, которые даже по штату превосходили наши дивизии почти в два раза. Семь дней боев без всякого результата. Батальону Штейдле была поставлена задача занять участок леса, удобный для обороны, но немцы не заметили, что там уже заняла оборону советская часть:
«
Во время наступления на Москву, в бою за деревню Шелковка, полк, в котором служил Штейдле, потерял 40% личного состава, деревня была взята только после ввода в бой танковой дивизии, но почти сразу же в результате контратаки наши ее отбили.
И чем дальше по войне, тем больше и больше падала дисциплина в войсках:
«
Такого в Красной Армии даже представить невозможно: у меня ножки болят, поэтому я позаимствую телегу с лошадкой у местного населения и поеду на ней воевать. Но если вы сами поощряли в армии мародерство, то чего ждали — уважения солдат к командирам и дисциплины?
Забегая вперед, после начала нашего контрнаступления Штейдле сильно заболел и уехал лечиться аж в Мюнхен. Бронхит у него обнаружился. Кашлял. Вы можете себе представить командира советского батальона, который прибежал бы с жалобой на кашель в медсанбат и попросил бы его отправить на лечение в госпиталь? А потом у Штейделя и почки заболели. Совсем больной стал.
После госпиталя Штейделя попросили, как бывалого фронтовика, прочитать лекции по тактике в запасной части: