Блог «Серп и молот» 2021–2022

— Женщина, если вы торопитесь, мы вас пропустим, — попытался успокоить возмущенную бабу Мишка из тяжелой атлетики. Здоровущий парень. Под 2 метра, кило 150 весом.

Да, возмущалась баба. Обычная баба, которую Мишка мог щелбаном убить. Но лучше бы он не предлагал её пропустить, лучше бы промолчал, потому что в ответ он услышал разнообразные слова про всех своих предков до седьмого колена и обещание прямо здесь, в пельменной, стать инвалидом с переломанными ногами.

Мы думали, что если на крики не обращать внимания, то она успокоится. Не тут-то было. В результате, несколько минут потерпели, плюнули и все ушли из пельменной. Поели пельмешек.

Нет, если бы на месте той бабы был мужик — получил бы в рог. Потому что за такое поведение полагается только — в рог. Но что ты с женщиной, которая так себя ведет, будешь делать? Да ничего!

Почему мне та ситуация из молодости вспомнилась? А это мой опыт личного общения с нашими уважаемыми историками мне ее напомнил.

Несколько лет назад, когда вышла моя книга «Берия и ЦК. Два заговора», мои товарищи по Движению организовали в Москве конференцию, на которой прошла презентация книги. Я там сказал несколько резких слов в адрес Евгения Спицына, по поводу его выступлений, во время которых он заявлял, что Ленин входил в Реввоенсовет и в нем подчинялся Троцкому. Слова были резкими, но вполне приемлемыми: говоришь дурь, так тебе и скажут, что ты дурь говоришь.

И тут в ВК пишет мне Спицын, что я трус и тому подобное … … …, и не слабо ли мне всё сказать ему в глаза. Я слегка даже опешил. Вроде бы, Спицын мне даже не начальник, чтобы я ему что-то в глаза боялся сказать. Может, я побоюсь из-за того, что он меня на дуэль вызовет? Так ему и написал.

В ответ получил такие слова, после которых встречу с ним я просто обязан сразу, без разговоров, начать с рукоприкладства. Но есть одно обстоятельство. Посмотрите на это фото:

Это тот самый Евгений Спицын. Наш уважаемый историк. Человек явно очень и очень больной. Его бить нельзя. Не только потому, что я его могу убить. Даже если я ему заряжу легкую оплеуху, меня обвинят в том, что я избил беспомощного больного человека.

Еще подобная история случилась у меня с Алексеем Исаевым. В его блоге я ему задал вопрос в весьма корректной форме относительно одного документа, подписанного, якобы, Сталиным. В этой главе речь про этот документ и будет идти. В ответ, сходу — запредельно оскорбительная нецензурная брань. Это случилось еще до того, как я в своем блоге начал адресовать Алексею Валерьевичу эпитеты, которые он заслужил, как историк.

Вы можете подумать, что наши уважаемые историки, которые на публике ведут себя, как джентльмены, в реальности — биндюжники. Как только публика их не видит, так из них прёт «лексика». Не спешите с выводами.

Вот вам фотография и А. Исаева:

У этого «биндюжника», как видите, мало того, что габитус представлен костным скелетом, на котором только внушительный слой жира без намека на мышечную прослойку, так он еще, как и Спицын, серьезно больной человек. Постоянная потливость с очень тяжелой одышкой. Не тянет он на биндюжника.

И не такие они оба импульсивные люди, как может показаться. Я не зря начал с бабы в пельменной. Их поведение — перевод общения в формат «сразу в морду». Но они же «баба из пельменной»! Им в морду нельзя! Тебя обвинят в избиении больного, беспомощного человека. Даже если ты придешь на какое-то мероприятие, где будет кто-то из них, и на публике задашь свои вопросы, ставящие этих уважаемых историков в неловкое положение, то тебе ответят: «Я тебе всё уже написал и всё о тебе сказал…». Тебе отключат микрофон и выплеснут на тебя ушат грязи. В любом случае, вместо ответа на вопросы, если даже ты будешь слышен без микрофона, получишь безобразную словесную перепалку. А в этой ситуации ты всегда проиграешь, оскорбишь уважаемого историка — клеймо. Уважаемый историк оскорбит тебя словами, после которых только — в рог, а ты не дашь ему по морде — трус, чмо. Дашь уважаемому историку в морду — еще хуже. «Женщину» обидел.

Это не импульсивность. Это расчет. Тактика. Таким способом весьма неудобного оппонента ставят в условия, при которых невозможен формат прямого общения на публике. Понятно, что на дискуссию со мной на публике ни Спицын, ни Исаев, ни Колпакиди (с ним такая же история) никогда не пойдут. Они отлично знают, как будут выглядеть. А поведение «бабы из пельменной» — это тактика, при которой отсекается возможность для меня самого прийти к ним и «из зала» задать вопрос. Конечно, это трусость. Вся их показная грубость — это смелость «бабы из пельменной».

Что с этим делать? А называть их самих и то, что они творят в историографии, своими именами. Самыми жесткими словами. Конечно, не использовать «лексику», которую они в мой адрес допускают, но, чтобы твои слова были прямым вызовом: или меня зови к себе на публике поговорить один на один, или сам приходи ко мне. Им остается в такой ситуации только отмалчиваться и «не замечать». И чем дольше они будут «не замечать», тем больше будут себя компрометировать. На тактику — тактика.