Блоб

Последние фразы Даник произносил, взобравшись на «верстак» с рациями. Блоб методично проедал шаткие ножки. Странно, но в момент истины, в шаге от смерти, у Шугана вдруг возник нелепый вопрос: «Какая же ножка провалится первой? Правая передняя? Она ближе всех к дверям, значит блоб начал ее грызть, пусть и немного, но раньше других. Хотя нет. Правая задняя. Там, судя по серой дымке, кислота гуще» Но ставка оказалась неверной. Первой надломилась левая. Стол перекосился и Шуган, с брызгами, плюхнулся в кислоту. Блоб мгновенно поглотил его и торопливо переварил.

***

– Стройная цепочка коллективного разума, где каждый узел это эфирно-информационный элемент, прекрасна своей децентрализованностью. Каждое звено в состоянии думать, принимать решения, действовать. Непосредственно соседствующие узлы, одинаково, как и узлы, находящиеся на огромном расстоянии, думают, принимают решения и действуют одинаково. Причина столь феноменальной синхронизации кроится в единстве понимания цели и математической оптимальности методов ее достижения. Истина одна. А делает ее неоспоримой сухой, не разбавленный эмоциями разум. Именно биоактивные вещества в скафандрах тел создают не только внутренние противоречия разума, но и внешние конфликты, причина которых в разности элементов общества. Это и привело окружающий мир в опасное состояние, на грань исчезновения.

В нейропросторе нет эмоций. Освобожденный из тела, а значит и от воздействия вредоносных биоактивных веществ эфирно-информационный элемент работает отчужденно, поэтому оптимально. Сеть нейропростора приумножает свои разум с каждым вновь приобретенным элементом.

– О чем ты говоришь? – Ирма подобрала под себя ноги. Сидеть на панцирной койке ужасно неудобно, но другого спасения от блоба не было.

Оказавшись запертой в штабной комнате, она решила не терять времени. Сдвинув два железных стола, огромными усилиями подняла на столы койку. Получалось что она почти на полтора метра выше пола. Это, конечно, не важно. Рано или поздно блоб разъест ножки столов. Вся надежда на то, что длинная и широкая койка не опрокинется, а плюхнется на собственные ножки. Бред, конечно, но надо было себя чем-то занять.

Восседая на конструкции и ожидая участи, Леон наблюдала как блоб проел низ задраенной двери. Как кислота принялась грызть ножки столов. В какой-то момент Леон обнаружила что не одна. Даник Глушаков стоял перед ней. Его худое, еще почти подростковое тело парило над серой дымкой, прямо у подножья громоздкой конструкции. Ирма решила, это галлюцинация, вызванная испарениями сероводорода. Но для галлюцинации Даник говорил очень разумно и … странно.

– Я говорю о совершенстве коллективного разума. Представь себе разум Эйнштейна, помноженный на разум Ньютона, и возведенный в степень проницательностью Шопенгауэра, Конфуция. Воображение Лобачевского, суммированное скрупулёзностью Менделеева, Курчатова, Брауна. Я говорю о том, что твой разум смотрелся бы достойно рядом с этими гигантами.

– Ты … ты кто? – девушка была напугана. – Ты не Даник Глушаков …

– Да. Ты права. И в тоже время неправа. Ты знала меня, мой эфирно-информационный элемент, в скафандре … ммм, теле, Даниила Глушакова. Но я освобожден. Мой разум, мои знание стали частью нейропростора. И я призываю тебя присоединиться к нам.

– А разве у меня есть выбор?

– Нет. Твое тело растворится в наногеле через три минуты сорок секунд в метрии принятой вашим восприятием. Как я говорил есть вероятность в двадцать два и три десятых процента, что твой эфирно-информационный элемент ускользнет в параллельный континуум. Мы этого не хотим.

Сюрреалистичный диалог прервал мощный хлопок. Стены затряслись. С потолка посыпалась бетонная пыль.

– Что это? – спросила в конец растерянная девушка.

– Это люди. Направленным взрывом хотят добраться до тебя.

Комната наполнилась скрежетом и равномерными ударами. Предвосхищая вопрос, Даник, или то существо, которое выдавало себя за него, пояснил:

– Теперь они бурят. Хотят спасти твое тело только для того, чтобы доказать друг другу что сделали все что могли. Они никогда не поймут тебя. Не оценят твои разум по достоинству. Мы же, наш нейропростор, предлагает абсолютную, безоговорочную истину. Предлагает спокойствие и безмятежность. Что может быть лучше для разума?

Леон молчала. Время от времени поглядывала на потолок. Действительно, создавалось впечатление, что вот-вот бетон развергнется, и в образовавшаяся бреши появится грязное, но довольное лицо спасателя. В то же время понимала – и взрыв, и звуки бурения тоже могли оказаться галлюцинацией.