Блоб

Настала очередь Ирмы. Пальцы с невероятной скоростью забегали по клавишам, в то время как глаза не отрывались от монитора.

– Есть, – наконец объявила она. – Запускай панель. Постепенно, по консолям. Начни с датчиков движения.

Один из графиков на экране ожил. Потом второй. Третий.

– Движение, – бесстрастно констатировал Даник. – Должно быть вибрации бура.

Так, один за другим, активировали каждый датчик. Панель работала безупречно. Шуган поднялся. Хрустнул пальцами и, пародируя кого-то из киногероев, гулко пробасил:

– Гуд джоб! – затем, своим обычным голосом спросил. – Кофе хочешь?

– Со сливками, без сахара, – Ирма даже не посмотрела в его сторону. Она изучала символы на мониторе.

Даник поставил кружку Ирме на стол. Посмотрел на всплывающие командные строки.

– Хороший пинг для орбитального спутника. Только нафига инфу с этой панели передавать? Она же промежуточная. Я вообще думал ты ее просто так ставишь. Чтобы потренироваться.

– Информация лишней не бывает, – не отвлекаясь парировала девушка. – Всего лишь парочка гигов в бездонном массиве метаданных. А главное, есть сомнения в коде. Там ошибка, точно знаю, но найти не могу. Лучше все протестить на промежуточной панели, чем ловить мистэйки на финале. Спасибо за кофе.

Девушка обернулась, чтобы поблагодарить не только теплым словом, но и выразительным взглядом. Глаза скользнул по монитору за спиной Шугана.

– Что это?

Даник проследил за взглядом и душа опустилась в пятки. Весь ряд химических датчиков, только что установленной панели, пребывал в красной зоне. Он плюхнул кофе на стол и подбежал к рабочему месту.

– Фигня какая-то, – все что мог он сказать.

– Ошибка? – спросила Леон саму себя. – Консоль кодинга … да где же ты …

Одна из кривых, показывающая кислотный баланс, вышла из допустимых значений. Ячейка графика из красного превратилась в серую.

– АВ сенсор накрылся, – автоматически объявил Даник.

– Нет, нет! – пальцы девушки бегали по клавишам с неимоверной скоростью. – Это программа глючит. Датчик не при чем …

До Шугана начало доходить значение происходящего. Он сглотнул. Глаза округлились до размеров иллюминатора в дверях.

– Блоб, – испуганно произнес он, отказываясь верить в происходящее. – Надо прекратить бурение.

– Нет, нет, – настаивала Леон, – дай мне минутку, я почти нашла …

Даник следил за показаниями. Оборудование сошло с ума. Он открыл рот, но Ирма его опередила.

– Молчи! Не сбивай. Дай мне минуту.

Демон математики завладел девушкой. Стремление к Абсолюту затмило все остальное: осторожность, критичность, реальность. Мир цифр такая же иллюзия, как и все остальное. Потраченные на призрак идеала минуты оказались роковыми.

– Смотри на датчик плотности. – не выдержал Даник. – Это не ошибка программы. Низ. Клякса ползет снизу.

Даник пытался вернуть руководителя в реальность. Происходящее было очевидным, но настолько ужасным, что мозг отказывался констатировать. Ирма упорно продолжала искать уже потерявшую значения ошибку.

– Ирма! – крикнул Шуган. – Их надо предупредить!

– Нет, нет, – повторяла девушка. – Еще минуту, я почти нашла …

Даник рванул с места, перевернув стул. Нельзя было терять ни секунды. И так упущено много. Слишком много.

Стоявший у входа Карагаев встретил несущегося со всех ног «гражданского» нелепым вопросом:

– Что случилось?

Шуган не ответил. Поднимаясь по узкой тропинке, взгляд упал в расщелину. Вторая волна ужаса накрыла его с головой. Жидкости внизу стало значительно больше. Но самое страшное, поверхность покрылась прозрачной, смердящей дымкой серого цвета. Такой же, как и вся поверхность огромного Черного Моря. Бывшего моря. Первое что мелькнула в голове юноши, какие же они глупцы. Как они, все человечество, понадеялись на то, что блоб останется лежать в берегах этого самого бывшего моря? И какие глупцы они, участники доморощенной экспедиции, что решились бурить этот самый берег. Миллиарды тонн токсичной, агрессивной кислоты смердят в каких-нибудь двух ста метрах! Идиоты!

Но времени на посыпание головы пеплом не осталось. Данник взобрался вверх. Размахивая руками, закричал.

– Стоп! Остановите мотор! Прекратите!

Из-за шума двигателя и работающих механизмов никто его не слышал. Он успел сделать еще один шаг.

***

– Высшее проявление разума – отреченность. Покой. Гармония в этой модели, полное отсутствие раздражающих факторов, и уж тем более не их генерация. Прогресс, как оправдания любого действия, не менее губителен чем его антипод. Рост, развитие, диверсификация ничем не лучше, и не хуже уничтожения, смерти, разрушения. Лишь рассудок, испорченный гормонами, может называть первое добром, а второе злом. Абсолютный, или идеальный, разум в первую очередь созерцателен. Крайность, к которой мы прибегли обусловлена угрозой существования самого нейропростора. А прибывающие эфирно-информационные элементы ни что иное как их освобождение.

6