Ближе, чем ты думаешь

Я могла бы рассказать этим умникам то же самое, причем не пользуясь никакими хитрыми приборчиками. На третьем десятке лет мое мироощущение оставалось, как у подростка. То есть я постоянно действовала под влиянием момента, не заботясь о последствиях: шла и напивалась в пятницу вечером, ела на ужин мороженое, в общем, поступала как хотела — и не замечала каких-нибудь серьезных последствий. Кроме себя самой вреда я не причиняла никому.

Даже тогда, когда моей единственной крышей над головой оказалась крыша машины, мне не казалось, что я в чем-то перед кем-то виновата: ведь страдала от всего этого опять же только я сама.

Беременность положила этому — как и многим другим моим заморочкам — конец. Даже тогда, когда Алекс еще не родился, во мне уже возникло чувство ответственности, пронзавшее меня вплоть до самых отдаленных уголков сознания. То, что происходит со мной, думалось мне, уже происходит и с новым человеком. Теперь я уже была не просто Мелани Баррик. Я стала матерью.

Хотя на данный момент — по крайней мере с юридической точки зрения — я уже ей не являлась.

Пока меня пинали из одной полицейской инстанции в другую, я одновременно лишалась и возможности быть с Алексом. А всего в нескольких милях от тюрьмы, в располагавшемся в центре города Стонтона здании суда принималось решение о его отчуждении.

Господин судья, облеченный доверием Содружества Вирджинии и наделенный полномочиями отбирать у граждан их детей, постановил, что Александра Баррика, находящегося на моем попечении, преднамеренно подвергали насилию и не обеспечивали ему должного ухода.

Теперь мой ребенок всецело находился в руках соцслужб долины Шенандоа. Прямо как в детстве, только тогда под опекой находилась я.

Порочный круг, сложившийся уже давным-давно, когда моя мама впервые повстречалась с отцом, сделал еще один оборот.

Глава 12

Она отказывалась в это верить. Младенец плакал. Снова.

Да не просто плакал. Она всегда думала, что ребенок может издавать только приятные, нежные звуки, оповещающие мир о новой человеческой жизни.

Назвать это плачем было слишком слабо. Казалось, у ребенка была не пара, а с полдесятка легких, его вопли заставили бы сконфузиться даже оперную певицу и звучали они не просто громко, а очень громко, вдобавок еще и на такой частоте, которая, казалось, была специально предназначена для того, чтобы свести ее с ума.

Мало того: он ревел практически без остановки с тех пор, как его привезли накануне. В то время, когда он не спал и не ел, он производил это… эту какофонию.

Последнее извержение этого крошечного вулкана началось, когда он проснулся, и лицо его моментально покраснело от ярости. После долгой, практически бессонной ночи она надеялась урвать хоть кусочек сна, и теперь просто молилась, чтобы хоть кто-нибудь сумел что-то поделать с этими воплями.

Потом она вспомнила, что в доме, кроме нее, никого нет.

— Хорошо, хорошо, — пробормотала она, поднимаясь с постели. — Иду.

Она двинулась в сторону детской, туда, откуда доносились эти сводящие с ума звуки. Когда-то аккуратно сложенная стопка подгузников оказалась перевернутой. Коробка детских салфеток была открыта, причем верхняя из них напоминала скорее наждачную бумагу. На одной пеленке было пятно из какашек, которое она забыла вытереть, а другая была в стирке — младенец уже успел испачкать и ее.

Когда она наклонилась над кроваткой, ребенок вновь начал заводиться.

— Пожалуйста, просто… просто… заткнись! — простонала она.

Она наклонилась и вытащила младенца из кроватки. На несколько секунд она обхватила его, и, казалось, единственное, чего ей хотелось в тот момент — так это трясти эту чертову куклу, пока она не замолкнет.

Нет, ты не можешь так поступить, напомнила она себе.

Но ей реально этого хотелось.

Наконец, она прижала его к себе и стала поглаживать по спине: вроде бы именно так поступали с маленькими детьми на протяжении всей истории вида Homo Sapiens.

Но этот ребенок был каким-то зловредным исключением. Попытки укачать его ни к чему не приводили.

Было просто поразительно, как сильно это маленькое существо требовало ее внимания и каким недовольным выглядело, добившись его. И она понятия не имела, как ей себя вести.

Главным образом они готовились к самой процедуре усыновления. Они наносили последние штрихи в попытке не просто соответствовать стандартам, но превзойти их с большим отрывом. Для них это почти превратилось в игру: насколько нам удастся впечатлить сотрудников социальных служб? Насколько идеальной парой мы сможем выглядеть?

Если говорить откровенно, она считала, что все это было напрасно, или, по крайней мере, должно было пройти немало времени, прежде чем их дело сдвинется с места.

И вдруг, через несколько дней после получения сертификата кандидатов в приемные родители, позвонила специалист по семейным услугам Тина Андерсон. «Не поверите, — сказала она, — но только что появился ребенок, которого можно усыновить. Готовы ли вы к тому, чтобы стать приемными родителями?» — спросила она.