Блитвуд

— Я даже и не знала, что это было реалией, — возразила я. — Я думала, что это было просто фантазией моей мамы. Откуда ты о них знаешь? Я считала, что ты ничего не знала о колдовской стороне Блитвуда до того, как поступила сюда.

— Все слышали о колокольных детях! — сказала она, как будто я изъявила невежество в том, какой вилкой надо есть салат. — Моя мать со своими подругами всегда сверялись в какое время родились их дети. Родиться при наступлении любого часа полагалось удачей — я родилась ровно в четыре часа, как раз когда подали чай — но большей удачей считается родиться в полночь.

— Не понимаю, в чём здесь удача, — сказала я, заметив внимательные взгляды со стороны компании девушек, входивших в класс мисс Фрост. — Я слышу эти звоны в голове и вижу… ужасные вещи.

— Ох, ладно, это действительно звучит неприятно, но уверена, они здесь научат тебя как это контролировать. Ты можешь, — она оттащила меня в сторону от двери в класс мисс Фрост, — читать мысли людей?

— Нет! — настойчиво заявила я.

Хелен выглядела разочарованной.

— Это так плохо. Наверное, ты можешь научиться.

— Ты хочешь, чтобы я всё время знала о чём ты думаешь? — поинтересовалась я.

Её голубые глаза широко распахнулись и она покраснела.

— Ох, полагаю, что нет. Не то чтобы я когда-либо думаю о чём-то непозволительном, — её румянец сгустился.

Меня осенило, что было бы забавно притвориться и сказать Хелен, что я могу читать её мысли, но прежде чем я смогла намекнуть о возможности, из класса выглянула Сара Леман.

— Это совершенно не тот урок, на который вы бы хотели опоздать, — прошипела Сара. — Поверьте мне!

Хелен закатила глаза.

— Я вообще не понимаю, как манеры могут быть связаны с нашей миссией. Да и сомневаюсь я, что мне нужна какая-либо подготовка по вопросам искусства социальной учтивости.

Я тоже задалась вопросом, чем учитель манер мог бы поделиться с нами, но вскоре выяснила, что мир фейри руководствовался куда более строгими правилами этикета, чем теми, что придерживалось общество Нью-Йорка, и что роль мисс Фрост заключалась в том, чтобы просветить нас в вопросах сущности и привычек местных видов, будто она инструктировала группу миссионеров, собравшихся в путешествие в джунгли бассейна Амазонки, с тем чтобы нас не съели туземцы. Читая лекцию перед занавесом тёмно-бордового цвета, она проинформировала нас, что фейри испытывают отвращение к термину «фейри» и нападут на любого, кто их так назовёт.

— Они предпочитают, чтобы их называли «добрыми соседями», «старый народ» или моё любимое «аристократия». Однако лучший способ взять контроль над фейри, это назвать его по имени его вида. Это совершенно ошеломит его, и это даст вам время, чтобы убежать прочь или выстрелить в него стрелой. Так что очень важно выучить различные типы фейри. Для этой цели я собрала множество… гм! — мисс Фрост прочистила горло, в то время как свирепо смотрела на Сару, которая встала со своего места и с сознанием долга подошла к одному краю бордового занавеса. — Множество образцов! — заявила мисс Фрост, широко размахнув унизанными кольцами руками.

Занавес распахнулся, и открылся вид на застеклённую книжную полку, наполненную красочными объектами. Вся задняя стена, казалось, была оклеена бумагой с эскизом крыльев бабочки, окрашенных разными цветами, которые отражались в ряде стеклянных банок и лотков.

— Возможно, вам трудно поверить, но в своей молодости я была жаждущим натуралистом и коллекционером. Многие из этих образцов были собраны лично мной при наставлении моего руководителя, сэра Майлса Малмсбери, знаменитого зоолога и исследователя. Это сэр Малмсбери инициировал изучение зародышевой плазмы у местных lychnobious созданий.

Отсутствующий взгляд появился в глазах мисс Фрост, когда она взглянула на обрамленную фотографию на стене, где был запечатлен среднего возраста мужчина с густыми бакенбардами в куртке типа «сафари», стоявший упираясь одной ногой на мертвого носорога. Сара вернула её в реальность, спросив, не хотела бы она, чтобы та вынесла сейчас образцы.

— Ты ещё этого не сделала? — рявкнула мисс Фрост.

Вздрогнув от нотации, Сара открыла крышку, вытащила лоток и большую стеклянную банку. Она подала их девушкам, сидевшим на другом конце класса, и попросила их передать всем остальным. Мы с Хелен и Дейзи заняли места в задней части класса, поэтому были последними, кто получил поддон и банку. Как только все образцы были переданы, в классе повисло тягостное молчание, акцентированное только скрипом мела, пока мисс Фрост писала череду слов на латыни, которые все начинались на lychnobia — слово, которое как я смутно полагала, имело какое-то отношение к сиянию — lychnobia arvensis, lychnobia arborescens, lychnobia collina, lychnobia hirta, lychnobia orbiculata, lychnobia vallicola… все они звучали как разнообразные виды какого-то цветка.