Блек. Маркиза д'Эскоман

Но шевалье считал, что прежде всего он сейчас должен убедиться в подлинности надежд, основанных им на тайне, которая окружала рождение Терезы; он нашел в этом неведомом ранее чувстве, внушаемом ему девушкой, столь целомудренное наслаждение, столь глубокое очарование и такую притягательную силу, что спешил узаконить эти радости, чтобы полностью насладиться тем счастьем, которое могло подарить ему это чувство.

Однако прежде всего здоровье Терезы должно было поправиться настолько, чтобы шевалье, покидая ее и отправляясь на свои поиски, не испытывал никакого беспокойства по поводу если не ее здоровья, то, по крайней мере, ее жизни.

XXVII ГЛАВА, В КОТОРОЙ ШЕВАЛЬЕ ДЕ ЛА ГРАВЕРИ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ВЗВОЛНОВАН ТЕМ СКАНДАЛОМ, КОТОРЫЙ ОН ВЫЗВАЛ В ДОБРОДЕТЕЛЬНОМ ГОРОДЕ ШАРТРЕ

И все же в таком городе, как Шартр, столь знаменательное событие, как водворение молодой девушки в жилище старого холостяка — лица достаточно значительного как по его происхождению, так и по его состоянию, — не могло пройти незамеченным. Каждый высказался поэтому поводу, и через неделю толки придали случившемуся поистине гигантские размеры и полностью исказили его смысл.

Шевалье де ла Гравери, чье поведение уже вызывало подозрение из-за тех чудаческих выходок, которые его заставил наделать Блек, за несколько дней вследствие обычных обывательских сплетен превратился в ужасного и безнравственного человека: соблазнив молодую девушку, он не удовольствовался этим и не постыдился вызвать публичный скандал своим незаконным с ней сожительством под одной крышей; с таким человеком ни один мало-мальски уважающий себя горожанин не мог ни водить почтенное знакомство, ни раскланиваться при встречах.

Как только состояние ее здоровья стало улучшаться, Тереза начала заботиться о том, что могло бы доставить удовольствие шевалье, которого она считала своим благодетелем и готова была полюбить как отца.

Поэтому она потребовала, чтобы он возобновил свои ежедневные прогулки, необходимые, как она полагала, для его здоровья. В свою очередь шевалье, радуясь этой нежной, такой приятной и желанной зависимости, аккуратно выполнял все пожелания девушки и, подобно хорошо отлаженному механизму, работа которого на мгновение была нарушена и который сразу, как только восстановилось его равновесие, возобновляет свой обычный ритм, стал, как и раньше, посвящать два часа между обедом и ужином прогулке по валам.

Но только отныне он совершал эту прогулку в компании Блека, и тот, разделяя все чувства своего хозяина, казалось, был если не самой счастливой, то, по крайней мере, одной из самых счастливых собак на всем свете.

Мы уже говорили, что шевалье остановился на самом важном и неотложном деле: он решил прежде всего проникнуть в тайну рождения Терезы.

Принять это решение было не таким уж легким делом для человека, чья жизнь до сих пор протекала в беззаботной и равнодушной дреме; вот почему, приняв решение по существу, он должен был еще придумать, каким образом оно будет выполнено.

И именно этим мыслям шевалье предавался во время своих прогулок.

Что же он мог сделать, что же он должен был делать, чтобы достигнуть поставленной цели?

Он пребывал в состоянии крайней озабоченности, и только лишь проделки и ласки Блека были способны отвлечь его от этих размышлений.

Поэтому шевалье не замечал, с какой грубой нарочитостью все, даже те, кто чаще других был когда-то его гостем, притворялись, когда он проходил рядом с ними, что не видят его, стремясь тем самым избежать необходимости приветствовать его.

Тем не менее однажды, будучи менее рассеянным, чем обычно, шевалье, церемонно раскланявшись с богатой пожилой вдовой, занимавшей почетное место среди прихожан обители Нотр-Дам, обратил внимание, что та всего лишь сухо кивнула в ответ на его приветствие, а ее лицо вытянулось в многозначительной презрительной гримасе; в этот день г-н де ла Гравери вернулся к себе сильно встревоженный.

Как все, чья жизнь проходит в замкнутом мирке, он был весьма озабочен тем, что об этом скажут, и при мысли, что может потерять уважение общества, он почувствовал, как у него кровь стынет в жилах.

У него недостало ни сил, ни умения владеть собой, чтобы скрыть свое беспокойство от Терезы, и та весьма хитро сумела с помощью разного рода вопросов раскрыть причину его расстройства.

Шевалье рассказал ей, не вдаваясь в подробности и какие-либо объяснения, о невежливом поведении вдовы.

— Вы видите, дорогой мой и добрый господин, — вскричала девушка, — что моя печальная участь отражается на всех, кто принимает во мне участие, но я больше не потерплю, чтобы вы и дальше были ее жертвой!

— Как так? — тревожно спросил шевалье.

— Да, — продолжала Тереза, — благодаря вашим заботам я выздоровела и могу вновь взяться за работу. Я покину ваш дом, но прошу разрешения время от времени навещать вас, чтобы отблагодарить за все, что вы сделали для меня, и доказать вам, что я никогда не забуду, что обязана вам жизнью.

Шевалье побледнел.