Блек. Маркиза д'Эскоман

Впрочем, сам шевалье нисколько не выглядел обеспокоенным; к тому же он был настолько занят, что ему было не до таких пустяков; все свое время шевалье делил между официальными визитами, которые он наносил своей красавице-невесте, и чрезвычайно долгими застольями, которые ежедневно устраивались им в нижней зале гостиницы, где он проживал, в компании с незнакомым господином весьма отвратительной наружности, со дня решения о женитьбе следовавшим за ним как тень.

Маргарита светилась от радости; она достаточно знала свет, чтобы оценить всю силу того, что совершалось; она ожидала увидеть самых негодующих в тот день, когда госпожа графиня де Монгла будет давать свой первый бал. Однако она никак не могла привыкнуть к характеру будущего супруга. Шевалье ухаживал за ней со всей учтивостью, принятой в XVIII веке, но при этом сохранял свой обычный насмешливый тон, и часто молодой женщине приходилось хмурить брови от колких намеков, которые позволял себе старый дворянин, несмотря на то что он из предосторожности всякий раз приукрашивал свои остроты и прикрывал их шипы цветами галантного обхождения.

Но это не было помехой, способной уравновесить преимущества, которые Маргарита находила в предстоящем ей союзе. И вот настал день, когда этому союзу предстояло свершиться. Свадьба должна была пройти без особого блеска. Маргарита даже отказалась от белого подвенечного наряда, на что она в своем качестве девицы имела право претендовать, как и любая другая; но это вовсе не означало, что ей не следовало быть красивой, и Маргарита заказала себе необычайно роскошный туалет, хотя наслаждаться его зрелищем призваны были только четыре свидетеля, которые должны были сопровождать супругов, и почтенный магистрат, которому предстояло соединить их руки.

В день свадьбы г-н де Монгла, по-видимому, не особенно торопился. Назначенный в муниципальном совете час давно уже прошел, но ни жених, ни его свидетели не появлялись.

Молодая женщина, которую совершенно не мог развлечь разговор с двумя шестидесятилетними прихлебателями, завсегдатаями всех гостиных, где пьют и едят, выбранными ею для того, чтобы они сопровождали ее в ратушу, проявляла сильное нетерпение и выдавала свой гнев тем, что нервно и безжалостно комкала в руках дорогой носовой платок, отделанный кружевами.

Наконец раздался стук колес подъехавшего экипажа, и почти тотчас же на лестнице послышался громкий голос г-на де Монгла; минуту спустя он уже входил в гостиную, ведя под руку элегантного молодого мужчину, в котором Маргарита узнала маркиза д’Эскомана.

Маргарита сильно побледнела и вспомнила, что до сих пор ее будущий супруг не называл ей имен выбранных им свидетелей; в странном предпочтении, отданном им ее бывшему любовнику, она заподозрила какой-то злой умысел.

Прежде чем невеста оправилась от изумления, г-н де Монгла подошел к ней и заговорил самым естественным и самым непринужденным тоном:

— Простите меня, прекрасная графиня, если я заставил вас ждать; но такой сюрприз этого стоит! Я думаю, во всех ваших расчетах выгод, какие вам может предоставить муж родом из прошлого столетия, вы не учли его неизменной предупредительности по отношению к вашим самым сокровенным желаниям, и я решил выразить свое несогласие с этим вашим упущением. Я знал, что для вас не будет ничего более приятного, чем увидеть свидетелями нашего счастья наших старых друзей, поэтому и пресмыкался перед ними, чтобы побудить одного покинуть маленькое королевство Дюнуа, а другого — освободиться на один день из-под строгого материнского надзора. Мне без труда удалось уговорить первого, а что касается другого… Эх, черт возьми, да вот же он, — продолжал г-н де Монгла, указывая на появившегося в дверях Луи де Фонтаньё, — определенно, Небо на моей стороне и помогает мне!

Маргарита по очереди смотрела на обоих героев ее былых похождений; лица их составляли удивительный контраст.

Господин д’Эскоман нисколько не был смущен ролью, представленной ему играть подле его бывшей любовницы его другом Монгла, — в комедии, по завершении которой куртизанка должна была получить звание порядочной женщины. Его, казалось, вовсе не стесняло присутствие человека, который дважды был его соперником. Маркиз отвечал холодным, но весьма учтивым поклоном на приветствие, с каким Луи де Фонтаньё обратился ко всем присутствующим, и горячо пожал руку старому дворянину, что служило добрым предзнаменованием для их будущих отношений.

Напротив, Луи де Фонтаньё, по-видимому, было вдвойне неловко: он старался не стоять возле выказывавшего свое равнодушие маркиза и опускал глаза, когда они встречались со взглядом Маргариты.