Блек. Маркиза д'Эскоман

— Я единственная опора бедной девочки; что бы вы ни говорили, а Небо не всегда бывает на стороне правого; судьба может изменить мне. Что станет с бедной девушкой, если она лишится меня?

— Если дело обернется подобным образом, сударь, я постараюсь заменить вас около нее, — просто ответил Анри.

— Вы мне это обещаете, сударь?

— Я вам клянусь.

— Послушайте, сударь, — сказал шевалье с воодушевлением, далеко выходившим за рамки его обычного поведения, — в вашем взгляде столько искренности, столько благородства и столько достоинства, что мне хочется вам верить, и я решусь… Да, в свою очередь клянусь вам, виновный будет наказан. Но я вынужден воспользоваться вашей любезностью и просить вас оказать мне еще одну услугу.

— Какую, сударь? Говорите.

— Я ни с кем не знаком в Париже и не знаю, к кому мог бы еще обратиться, если вы мне откажете в моей просьбе. Я прошу вас стать моим секундантом.

— Охотно, сударь.

— Вы мне должны поклясться, что, кем бы ни был мой противник и какое бы оружие ни было избрано для поединка, вы не покинете меня в ниспосланной мне Провидением миссии, которую я намереваюсь исполнить. Ведь я, сударь, — и вы должны были это заметить, — крайне неопытен в такого рода делах, и, поскольку вы были так добры, что помогли мне своими советами увидеть это дело в его истинном свете, я смею надеяться, что вы не подведете меня в решительную минуту.

— Сударь, в этом вопросе вы можете положиться на мое слово так же смело, как и во всех остальных. Но простите, мне необходимо выяснить у вас одну довольно важную подробность. Вы ведь, по-видимому, друг моего брата, но я не имею чести вас знать. Не будете ли вы так любезны сообщить мне ваше имя и оставить ваш адрес?

— Меня зовут господин де ла Гравери; как вы видите, я кавалер ордена Святого Людовика; я постоянно проживаю в Шартре, но в настоящее время остановился в гостинице "Лондон" на улице Риволи.

— Этого достаточно, сударь; как только я вам понадоблюсь, дайте знать, и я буду полностью в вашем распоряжении.

— Я благодарю вас и прошу хранить все это в секрете.

— Обещаю вам. Но, кстати, сударь, вы мне еще ни слова не сказали о том, что вас привело к моему брату. Не желаете ли вы, чтобы я ему что-нибудь передал?

— В этом нет ничего важного, сударь. Я приходил всего лишь для того, чтобы отдать ему этот чемодан, который он забыл вчера в почтовой карете, а мой кучер случайно захватил с собой.

Шевалье поднялся.

— Я благодарю вас от лица Грасьена, — сказал молодой человек. — Прощайте, сударь, и верьте, что мои лучшие пожелания будут сопровождать вас в той миссии, что вы собираетесь исполнить.

Анри настоял на том, чтобы проводить шевалье до ворот, и, посадив его в фиакр, в последний раз пожал ему руку.

Сердце г-на де да Гравери билось изо всех сил, он испытывал сильное и глубокое волнение и чувствовал, как время от времени дрожь пробегает по всему телу, в глазах все темнеет, а волосы на голове встают дыбом.

Но согласитесь, что сама мысль о первой дуэли в пятьдесят лет может произвести немалое впечатление.

— Ах! Если бы Дюмениль был здесь! — вздохнув, тихо произнес шевалье. — Он шел драться так, как я иду обедать, и владел шпагой и пистолетом так же, как я владею вилкой. Но, к несчастью, его больше нет, а Блек не в состоянии был бы померяться силами с Грасьеном: со времен собаки Монтаржи такого больше никто не видывал; впрочем, и сам Блек бродит неизвестно где.

— Куда поедет господин? — спросил кучер.

— Ах, да, куда я еду… Это правда… Я не знаю.

— Как! Господин не знает, куда ему надо?

— Нет… Попросите привратника подойти ко мне.

Привратник, предупрежденный кучером, почтительно приблизился. Он видел, как г-н Анри провожал гостя до фиакра.

— Друг мой, — спросил шевалье, — не знаете ли вы, где я могу найти в этот час господина Грасьена д’Эльбена?

— Вы найдете его, сударь, в Голландском кабачке; когда он в отпуске, то все свое время проводит только там.

— Тогда, кучер, вперед, в Голландский кабачок, — закричал шевалье таким тоном, который вызвал бы одобрение у покойного Дюмениля. — И поживее! Получишь на чай.

XXXIII ГЛАВА, ИЗ КОТОРОЙ ЯВСТВУЕТ, ЧТО И У ШТАТСКИХ ПОРОЙ ПРОСЫПАЮТСЯ ВОИНСТВЕННЫЕ НАКЛОННОСТИ

Голландский кабачок в ту пору был главным местом встреч военных, находившихся в отпуске.

Все, кто носил эполеты, начиная с младшего лейтенанта и кончая полковником, встречались под позолоченной лепниной вакхического заведения.

Все свидания военных проходили в этих стенах, подобно тому, как свидания актеров проходили в саду Пале-Рояля.

Офицер, покидая свой лагерь и отправляясь в Алжир, говорил своим товарищам, которых он оставлял во Франции:

— В мой следующий отпуск через два года мы с вами увидимся в Голландском кабачке.

И если только пули кабилов или дизентерия не решали все иначе, редко кто пропускал условленное свидание.

Тем не менее, несмотря на свое сугубо военное предназначение, Голландский кабачок имел совершенно штатский вид.