Блейз Уиндхем

Ночь тянулась с мучительной медлительностью. Единственными признаками жизни в сарае были храп спящих мужчин и шорох крыс в соломе. Время от времени Блейз осторожно снимала нагар со свечки — ее единственного источника света, — боясь, что искра попадет в сено, которым был набит сарай. Геарта то и дело стонала, однако страшная дрожь прекратилась. Жар по-прежнему не утихал, но пот, который прежде лился с нее ручьем, сменился влажной испариной.

Ближе к рассвету Блейз с трудом удавалось держать глаза открытыми. Набитый желудок не способствовал бодрствованию. Несколько раз ее голова клонилась на грудь, дважды она плескала себе на лицо воду из ведра, чтобы взбодриться. Наконец, не в силах удержаться, она задремала и проснулась внезапно от гробовой тишины в сарае, где вдруг стихли все звуки. Перепугавшись, она протянула руку и коснулась лба Геарты — она слышала, что горничная еще дышит, но ее дыхание было очень слабым.

— Миледи?

Голос Геарты! Слабый, едва уловимый, но тем не менее голос Геарты! К тому же впервые за несколько дней она открыла глаза и смотрела прямо на Блейз.

— О Геарта, ты жива! — радостно воскликнула Блейз. — Ты жива, ты выжила!

Геарта с трудом улыбнулась хозяйке, а затем, закрыв глаза, погрузилась в почти здоровый сон.

— Она выжила, — заявил капитан, присев рядом с Блейз. — Теперь ей нужен только отдых, но потница, хвала Богу, оставила ее в покос!

Блейз расплакалась от счастья, а капитан поднялся и стал смущенно переминаться с ноги на ногу. Инстинкт повелевал ему утешить женщину, но рассудок запрещал это — ведь Блейз была его госпожой. К радости капитана, она вскоре успокоилась.

— Со мной все хорошо, капитан, — сказала она, — но если бы кто-нибудь мог посидеть с Геартой, я вышла бы подышать свежим воздухом, — не дожидаясь ответа, она поднялась и вышла навстречу разгорающемуся дню.

Рассвет только начинался, и небо на востоке приобрело оранжево-алый оттенок, который сменился кораллово-розовой полосой, а затем — густо-лиловой. Она переходила в лавандовую и окаймлялась золотой лентой, протянувшейся вдоль всего горизонта. Блейз с восторгом смотрела на небо, возвещающее появление огненного светила. Внезапно сквозь пение птиц она расслышала топот копыт по дороге, с запада. Приближалась многочисленная кавалькада. Ее сердце заколотилось от радости, когда вдалеке показались слуги из Риверс-Эджа и ее муж.

— Капитан! — позвала Блейз. — Капитан, эрл едет!

Всадники остановились у сарая, и, спрыгнув с коня, Энтони подхватил Блейз на руки.

— Слава Богу, ты здорова! — выдохнул он. — Слава Богу! — И под одобрительные крики слуг он поцеловал жену, а затем спросил:

— А как Геарта?

— Перелом болезни только что миновал, — объяснила Блейз. — Капитан сказал, что она выживет. Сейчас она спит.

— Отлично! Надо поскорее доставить вас обеих домой, мой ангел.

— А дети? Ты отослал их в Риверсайд, как я просила?

Опасность пока близка, Тони. Не знаю, не заразился ли еще кто-нибудь из нас в Гринвиче.

— Дети отправились с моей матерью в Риверсайд в тот же час, как мы получили твою весть, Блейз. Их жизнью я дорожу не меньше, чем ты.

— Тони, мне надо так много рассказать тебе, — начала она. — Когда я была в Гринвиче…

Но Тони прервал ее:

— Об этом мы поговорим, когда будем дома, мадам. Геарте необходимо более удобное место, чтобы набраться сил, а вам, полагаю, не терпится принять ванну. Далеко ли отсюда постоялый двор, о котором мне говорили посыльные?

— Вниз по дороге, за поворотом, — ответила Блейз.

— Сейчас я отправлю туда нескольких человек, чтобы купить еще две четверки лошадей. С ними мы доберемся до Риверс-Эджа к полуночи. Посмотри, сможет ли Геарта вынести дорогу, мой ангел.

Он был искренне рад видеть ее, даже благодарен, но внезапно стал довольно резок. Блейз отвернулась от мужа, и войдя в сарай, осторожно разбудила горничную.

— Ты должна одеться, Геарта, — прибыл эрл, чтобы отвезти нас домой, — мягко произнесла она, и горничная кивнула. Вместе они сумели привести в порядок ее одежду.

— Спасибо, миледи, — более сильным голосом произнесла Геарта.

Лошадей, приведенных из «Герольда»и из дома, привязали к экипажу и впрягли в него, готовясь к отъезду. Капитан перенес Геарту в экипаж и уложил на сиденье. Она была слаба, но сумела выпить вино с яйцом, приготовленное Блейз. Вместе с лошадьми слуги привезли из постоялого двора припасы и рассчитались с хозяином. Все с аппетитом закусили, но Блейз, помня о переедании прошлым вечером и не забывая о том, что ей придется трястись в экипаже, отказалась от еды, не желая раздражать желудок. Кому-то надо было сидеть с Геартой, и Блейз не могла просить об этом слуг, поскольку они и так достаточно помогли ей за последние два дня.

Она обреченно забралась в коляску, приготовившись терпеть долгие мили пути к Риверс-Эджу. Кучер уселся на козлы, и экипаж тронулся с места. Энтони так и не заговорил с ней. Блейз надо было столько сказать ему, а он не дал ей ни малейшего шанса. Внезапно ей пришло в голову: прося мужа о помощи, она подвергала его опасности. Блейз понятия не имела, болел ли Энтони потницей.