Бледнее бледного

– Даже так… – протянула Осси. – Ишь ты! Не думала…

– Истинно так, – важно кивнул Иффа. – Вот и сейчас… – тут его осенило, и он посмотрел на Осси с каким-то новым интересом. – А тебе-то случаем, самой ничего такого не надобно? А то есть у меня на примете экземплярчик. Как раз для… – он кивнул на кольцо и многозначительно подмигнул. – Дешево уступлю… А ежели, с этим, который за дверью, пособишь, так и вообще – задаром… А? Что скажешь?

– Нет уж, – улыбнулась Осси. – Благодарствуйте… Обхожусь пока.

– Ну, дело хозяйское… – кивнул Иффа. – Но если что…

– Если что, – я сразу, – пообещала Осси. – Ты лучше вот что скажи: с чего ты решил, что я тебе не конкурент? У меня это на лбу написано?

– Не, – улыбнулся Иффа. – На лбу у тебя ничего нет. А вот клыки и перстень – есть. А с такими причиндалами, зачем тебе мертвяков воровать? Ты сама кого хочешь мертвяком заделаешь… Так что, никакой ты не конкурент. И это, в общем-то, хорошо, – он улыбнулся своей обезоруживающей хитрой-прехитрой улыбочкой. – А не то б пришлось тебя, извини, убить…

«О, как! – не удержалась Хода. – А малец-то – не промах!»

– Убить? – От такой смеси наглости и прямолинейности Осси аж обалдела – во, что оранжевые порты с людьми делают… – И многих ты уже?..

– Многих – не многих, а тебе-то чего? – ухмыльнулся Иффа. – Своих грехов мало – у меня займешь?

– Нет уж, – покачала головой Осси. – Занимать не буду… Ладно, бог с ними – с конкурентами, а здесь тебе чего надо?

– Да заказ у меня… – видно было, что вдаваться в подробности Иффе особо не хочется, но и отмалчиваться он тоже не стал, не желая, видимо, подрывать доверие. – Понадобился, там, одному, покойник… Тока, непременно, чтоб архидревний, и, непременно, чтоб хорошо сохранившийся. Вот я про Храм и вспомнил… А как сюда пришел, – тебя увидел…

– Понятно.

– Ну, а тебе туда, – Иффа кивнул на дверь. – Зачем?

Осси поморщилась:

– Да, так… По своим делам. Не за трупом, в общем…

– Не за трупом? Так, может, все-таки отдашь – раз такая оказия? За отступника можно много выручить…. – пройдоха мечтательно закатил глаза. – Если, конечно, ты его подымать не собираешься… Не собираешься ведь?

– Не собираюсь, – успокоила его Осси. – Боюсь, что его не подымать, а укладывать придется. Печать-то видел?

Торговец кивнул:

– Видел. Как не видеть – не слепой, чай…

– Ну вот… Понапрасну-то не повесят такую.

Иффа нахмурился:

– Ну, давай, с тобой пойду…

– Со мной? И не забоишься?

– А чего бояться-то? Боялся б дома сидел… В одиночку – может и не потянул бы, а подсобить – подсоблю. Если хочешь, конечно… Ну, а коль не хочешь – извиняйте…

Иффа Тас – торговец мертвецами поднялся и отряхнул штаны – заботился все ж о красоте, щеголь деревенский!

– Так что? Идем уже – или как? А то рассвет скоро, а солнышко-то, как понимаю, – не всем полезно…

Леди Кай подняла голову и посмотрела на быстро светлеющее небо, а потом снова перевела взгляд на Иффу.

Тот еще он пройдоха был. Но умный… И арбалет у него опять же… с дымком…

– Ладно, идем.

Глава двенадцатая

Луч света, протиснувшийся сквозь оставленную по недосмотру щель в ставнях, перечеркнул темноту и заставил ее, недовольно ворочаясь расползтись по углам, освободив место для задорного хоровода пылинок.

Кувыркались они в воздухе весело и самозабвенно, словно были живыми. То вверх карабкались по светящейся тропке, то, споткнувшись, проваливались вниз, чтобы потом, отдохнув и набравшись сил, вновь устремиться к неведомой цели. И не было во всем этом хаосе ни малой толики упорядоченного, но, сколько не наблюдала за этим странным танцем леди Кай – так и не заметила ни единого столкновения. А смотрела она долго. С того самого момента как пришла в себя и начала взаимодействовать с окружающим миром. На первых порах посредством внимательного разглядывания оного.

И все это время сверкающие серебром пылинки кружились, подпрыгивали, взлетали и опадали, и было их не счесть, и конца им не было. Да и, вообще, пыли тут на чердаке хватало…

На чердаке…

События прошлой ночи леди Кай помнила плохо. Точнее – вообще почти не помнила. Последнее, что осталось в памяти – это площадь, дверь, опечатанная церковным знаком и… И больше ничего…

Так что, по всему, имел место провал в памяти. Это пугало и, вообще, было нехорошо. Совсем нехорошо. А потому откровение про чердак было хоть и неожиданным, но пришлось весьма кстати, и из этого при желании можно было выжать нечто большее. Если расстараться, конечно…

Осси принялась озираться по сторонам, пытаясь зацепиться взглядом за что-нибудь такое, что смогло бы разбудить ее уснувшую память и вернуть все на свои места. Цепляться, впрочем, было не за что, потому, что чердак был – как чердак – темный и пыльный. Очень темный и очень пыльный. И единственным светлым пятном тут, не считая уже упомянутого луча, была Хода, прилепившаяся к дощатой стене и мерцающая во все стороны на манер диковинного и совершенно неуместного здесь светильника.

– Хода.

«Да?»

– Где мы?