Благословение

Джейсон слышал, как Эми убежала в спальню, а потом вернулась и села в уродливое кресло с подсолнухами. Джейсон сгорал от любопытства, но не оборачивался. До тех пор пока не повесит последнюю нитку серебряного дождя, Эми не велела ему смотреть.

Повернувшись, он увидел, что она держит в руках лист бумаги, а на коленях у нее лежат книга и карандаш. Он взял листок из ее рук и увидел прелестный набросок, изображавший его, Джейсона, сражающегося с гирляндой, и елку на заднем плане. Рисунок был забавным, скорее шаржевым и в то же время трогательным. Чувствовалось, что он сделан с любовью.

Джейсон сел на диван с наброском в руке.

– Симпатично.

Эми засмеялась.

– Вы, кажется, удивлены?

– Да. Вы ведь говорили, что у вас нет талантов. – Он был очень серьезен.

– Ликвидных – нет. Никто не захочет нанимать на работу того, кто только и умеет, что делать забавные рисунки.

Джейсон не стал отвечать.

– А у вас есть еще рисунки? Принесите, пожалуйста.

– Есть, сэр! – сказала Эми и, вытянувшись, отдала честь. Она пыталась придать себе легкомысленный вид, но повиновалась немедленно и уже через пару секунд протянула ему объемистый коричневый конверт с рисунками.

От Джейсона не ускользнуло то, что Эми затаила дыхание, наблюдая за тем, как он рассматривает ее работы.

Ему было незачем спрашивать ее, показывала ли она эти рисунки кому-либо еще, – он знал, что она их еще никому не показывала. Ибо, как бы она ни храбрилась, жить с пьяницей, вроде Билли Томпкинса, должно быть, совсем не просто.

– Хорошие рисунки, – сказал он, разглядывая листы один за другим. Она в основном рисовала Макса от рождения до настоящего момента, и ей удавалось передать не только сходство, но и настроение. На одном из них Макс с удивленным видом смотрел на воздушный шарик и жадно тянулся к нему ручонками. – Мне они нравятся, – сказал Джейсон, аккуратно сложив рисунки в конверт. Бизнесмен в нем уже хотел говорить с ней о публикации и авторском вознаграждении, но он себя остановил. Сейчас все, что от него требовалось, – это похвалить ее. – Мне правда они очень понравились, и я благодарен вам за то, что вы мне их показали.

Эми улыбнулась:

– Вы единственный, кто видел мои работы. Если не считать мою мать. Она сказала мне, что я зря теряю время.

– А она какое будущее для вас видела?

– Она хотела, чтобы я стала адвокатом.

Вначале он подумал, что Эми шутит, но тут увидел, как глаза ее блеснули.

– Я уже слышу вашу речь: «Прошу вас, ваша честь, он обещает, что никогда больше не будет. Он дает честное слово. Он никого больше не убьет, не считая тех двадцати двух маленьких старушек, которых уже убил. Пожалуйста…»

Джейсон так здорово сымитировал интонации Эми, что она запустила в него подушкой.

– Вы ужасный человек, – со смехом сказала она. – Из меня получился бы отличный адвокат. Вы знаете, я ведь на самом деле умная.

– Да, очень умная, но у вас есть порочная склонность влюбляться в паршивых овец.

– Если бы у меня не было такой склонности, вам негде было бы провести Рождество, – выпалила она в ответ.

– Это верно, – сказал Джейсон, ухмыляясь. – И я вам за это благодарен. – И, сказав это, посмотрел в ее глаза и понял, что хочет ее поцеловать.

– Думаю, мне лучше пойти спать, – тихо сказала Эми и направилась к двери, ведущей в спальню. – Макс встает рано, а дел завтра полно. – На пороге она оглянулась: – Я не хотела, чтобы вы подумали, будто я сделала вам одолжение, позволив остановиться у меня. По правде говоря, вы сделали это Рождество чудесным для Макса и для меня. Мы оба получаем громадное удовольствие от вашего общества.

Джейсон только и мог, что кивнуть в ответ. Он не помнил, чтобы кто-то говорил ему, что получил удовольствие всего лишь от его общества.

– Спокойной ночи, – сказал он, а сам еще долго сидел перед потухающим камином, размышляя о том, где он находится и что делает.

Глава 8

Запах разбудил Джейсона. Этот запах был ему знаком, но он не мог понять, что это за запах. Он принадлежал далекому прошлому и смутно напоминал ему что-то. Следуя причудам своего носа, Джейсон встал с постели, натянул мятые брюки и пошел на свет. Он застал Эми на кухне. Макс сидел на высоком стуле, его лицо и руки были испачканы кашей, и повсюду на кухне была разложена мокрая одежда. Рубашки, штаны, белье свисали с люстры, висели на дверных ручках, над плитой. И посреди всего этого стояла Эми над гладильной доской. В руках у нее был утюг, которому место разве что в музее.

– Который час? – спросил Джейсон.

– Около пяти, я думаю, – ответила Эми. – А почему вы спрашиваете?

– Сколько вы уже не спите?

Эми повернула рубашку на гладильной доске, разложив для глажки мятый рукав.

– Да почти всю ночь. Маленький негодник иногда путает день с ночью.

Зевая и потирая глаза, Джейсон сел за стол рядом с высоким стульчиком Макса и протянул ему сушеный персик. Без слов он обвел рукой комнату, увешанную мокрой одеждой. Прошло немало лет с тех пор, как Джейсон вырос, но, когда он был ребенком, отец его вот так же раскладывал одежду для просушки, и этот запах он забыть не мог.

– А что случилось с сушильной машиной?