Благими намерениями

Командир подошёл к смотровому стеклу, вскинул бинокль к глазам, пристально рассматривая покачивающуюся воронёную поверхность моря в указанном направлении. На самом краю горизонта действительно различались неясные вытянутые кверху чёрные клубы. На первый взгляд их тоже можно было принять за облака, но на безветрии их отличала правильная, постепенно расширяющаяся кверху форма. Просматривалось едва заметное жёлтое свечение по указанному направлению.

«Уже ночью и приловчились, что ли, брешь искать, под прожекторами?..» – возбуждаясь задором, рассматривал горизонт командир. Зрительно он смог определить наличие только двух судов.

– Сделать запись в вахтенный журнал, – говорил он, не отнимая бинокля от глаз, – время: 00 часов 23 минуты. Обнаружил вражеский тральщик (это к бабке не ходи…) под прикрытием… – командир на секунду задумался, – пусть будет – крейсера…

В темноте ночи невозможно было точно классифицировать суда, к тому же луна снова зашла за облако, и горизонт затушевал мрак.

– Боевая тревога! – скомандовал командир, возвращаясь на своё место.

Худое тело эсминца, казалось, завибрировало от пронзительного воя колоколов сигнализации, безжалостно и требовательно вырывающего людей из сна, достигающего самых потаённых закоулков корабля.

– Боцман!

– Я!

– Марсовому от меня благодарность: глазастый чёрт. В недавние времена чарку бы предложил, но теперь уж без этого как-нибудь [ещё до объявления войны с Германией царским указом, в целях борьбы с пьянством в стране, а также, учитывая горький опыт провальной мобилизации 1904 года во время войны с Японией, в русской армии был объявлен «сухой закон»].

– Слушаюсь! – усмехнулся боцман и взялся за телефонную трубку.

С мостика было хорошо видно, как по палубе, придерживая бескозырки, к орудиям бежали расчёты, быстро занимая свои места. Владимир, стоя у комингса люка, поторапливал своих матросов, чувствуя в теле весёлую нервозность, от которой невозможно было спокойно стоять на месте, – хотелось действовать!

– Корабль к бою готов! – через несколько минут доложил командиру старший офицер, собрав доклады с боевых постов и отсеков.

– Есть, – негромко ответил командир, не отводя взгляда от горизонта, в одно мгновение ставшего недружелюбным.

Владимир, убедившись в присутствии своих подчинённых на местах и готовности расчётов к открытию огня, ждал только целеуказаний и команды с мостика, чтобы начать дело. Матросы его тоже замерли в напряжённом ожидании, сосредоточенные, готовые приступить к своей смертоносной работе немедленно.

Наконец, с дальномера дали наводку. Первый залп был совершён с большим недолётом. Тёмный горизонт ответил тремя, последовавшими с небольшим отставанием друг за другом, короткими оранжевыми вспышками. Эти безобидные, показавшиеся на большом расстоянии никчёмными вспышки уже через несколько секунд отозвались нарастающим в высоте тёмного неба визгом, от которого невольно сжималось всё внутри, и голова втягивалась в плечи. Визг завершился оглушительными взрывами, но тоже с недолётом.

Волны ледяной воды, поднятые разрывами, хлестнули на эсминец. Командир сразу же начал маневрирование, не давая противнику возможности прицелиться, выдерживая галсы так, чтобы при этом иметь возможность вести огонь из всех орудий побортно. Последующие снаряды «Лихого», после корректировки, легли уже близко к цели.

Оранжевые вспышки со стороны противника замелькали чаще. И чаще по корпусу «Лихого» дробно застучали осколки. Но у орудий уже никто не думал об опасности. В запале боя люди превратились в машины, выполняющие свою работу с автоматической сухостью и точностью, и всё их внимание было поглощено ей.

Среди шума канонады, взрывов и криков Владимир вдруг чётко распознал, что кормовое орудие замолчало. Пригибаясь и держась за поручень, он перебежками направился в корму, чтобы выяснить причину, и вдруг резкая сильнейшая боль пронзила его правую руку, будто по ней одновременно в нескольких местах провели пилой.

От боли и неожиданности Владимир не своим голосом, по-заячьи, вскрикнул, чего тут же устыдился и порадовался тому, что никого, кто мог бы его услышать, рядом не оказалось. Мысли в голове сменялись мгновенно, и от следующей бросило в пот: может, руку оторвало…

Владимир боялся взглянуть на рану и, только когда нащупал неповреждённой левой рукой правую на своём месте, посмотрел на кашу из ткани рукава и крови. Придерживая раненую руку, он двинулся дальше, но следующим разрывом, качнувшим корабль, его бросило в сторону, сбило с ног и, упав, он ударился головой о палубу. Первое «серьёзное дело» Владимира было закончено: он остался лежать без сознания.

Чутьё не подвело командира: он верно классифицировал корабль противника – это был крейсер, который, используя своё преимущество в дальности стрельбы, сразу же отошёл на безопасную для себя дистанцию и продолжал стрельбу, придерживаясь её. Снаряды «Лихого» не достигали цели.