Благие намерения

Милл согласно промолчал. Все верно. Но нужен именно Риттер. Вместе с амулетом или без него.

– Тяжело быть иным? – неожиданно спросил Риттер. – Я-то умею сливаться со средой, а каково тебе? Чужой среди своих, чужой среди нас…

Милл неопределенно повел плечом.

– Да нормально. Привык давно. На самом деле эльфов не так уж часто ненавидят. Скорее посмеиваются: ну как же, уши, как у кошки, привычки дурацкие. А у меня привычек нет. Я не чувствую себя эльфом, понимаешь? И это существенно облегчает жизнь. У меня повадки и привычки человека. С собачьими ушами. – Он хихикнул. Реплики Гратта его и правда совершенно не задевали. – Поэтому люди тоже часто не воспринимают меня как эльфа. А большинству просто все равно. Как тебе. Тебя ведь не смущает и то, что Эриш рыжая.

Риттер улыбнулся. Выпускника Гиллена никакие мелочи не смущают. Они не ксенофобы. Они не альтруисты. Они не мизантропы. Они идеальные машины для убийства. У них нет чувств.

– Она красивая, – задумчиво и даже мечтательно сказал Милл. – Такая красивая, что даже не по себе.

– Почему ты ей никогда авансов не делал? Мне кажется, ты мог бы иметь успех.

– Нет. То есть она, может, мне и не отказала бы, но из благодарности за то, что я отношусь к ней, как ко всякой другой женщине. Но я ей не нравлюсь. Совсем. Она, дурочка, предпочитает таких… настоящих мужчин. Будто мало от них натерпелась.

– Она прошла через бордель?

– Ну да. Мать продала, когда ей было двенадцать. За две серебряных монеты. Через три года ее забрал оттуда клиент. Научил ее всему, что она сейчас умеет, не переставая с ней спать. И был изрядной скотиной. Еще через три года она его убила, переоделась жрицей Альбии, что само по себе подвиг, и сбежала из страны.

– Повезло, что настоящей жрицы по дороге не попалось, а то вся прежняя жизнь показалась бы ей медом, – хмыкнул Риттер. – Встречался я с такой… однажды. Жаль тебе ее, да?

– Конечно. Она никогда не признается, но хочет обычной жизни. Мужа, детей, домик с садом… Знаешь, ей всего-то двадцать семь лет.

– Но она рыжая. И у нее никогда и нигде не будет обычной жизни, мужа, детей… да и домика тоже. Соседи сожгут. Даже если найдется способ изменить цвет волос, ее никто не возьмет замуж из-за шрама на лице.

– Ага, – уныло согласился Милл. – Женщине никогда не прощают того, что легко прощают мужчине. Риттер, а тебе когда-нибудь было по-настоящему страшно?

– Не помню, – равнодушно отозвался Риттер. – Наверное. В детстве. А тебе разве было? Дарби говорил, что ты забыл, что такое страх.

– Вспомнил. Я много вспомнил, кроме себя. Нет, я давно не переживаю по этому поводу, правда. Прошлое у меня уже есть, ну, подумаешь, не знаю, что такое детство. Эриш вон знает. Да и ты тоже.

Риттер потянулся. Уши у него были человеческие, зато в остальном он здорово смахивал на кошку. Дикую и очень опасную. Один из лучших выпускников Гиллена, профессиональный убийца, шпион и диверсант, умудрившийся поссориться с учителями и приговоренный ими к смерти. И умудрявшийся скрываться от них уже почти шесть лет. Плевать ему и на Милла, и на Эриш, и на Сеглера, и на самого себя. Обычный инстинкт. В Гиллене учили всему: убивать, умирать и выживать. В зависимости от обстоятельств.

В камеру вошли стражники. Милл обреченно вздохнул, и правильно, потому что всегда кажется, что проще сломать того, кто выглядит слабым. А Риттер, несмотря на внешность дамского угодника, не производит впечатления слабака. И да, он человек. Если есть выбор, кого отправлять на дыбу, даже не ксенофоб выберет чужака.

Эльфов ненавидели нечасто. Особенно не за что было: сидели они себе в своих лесах, никого не трогали, если не задевали их, людям позволяли собирать дары природы и даже охотиться, но в разумных пределах. Темных не любили куда больше, ну так темные и появлялись среди людей куда реже.

Если эльф носил шляпу, мало кто догадывался о его чужести. Если не носил и попадал в неприятности, оказывался на дыбе. Ничего. Пару часов продержится. Сеглер тоже не лыком шит.

Он выкупил обоих, заплатив сумму, от которой у Тимаша глаза на лоб вылезли. Вообще, он бы обошелся без Милла, эльф уже выполнил то, что от него требовалось, Исчезающих домов не предвиделось, а в грядущем визите к лесной братии от него вреда было бы больше, чем пользы. Но Дарби друга не оставит, и непременно упрется Эриш, проникшаяся к Миллу чем-то вроде материнских чувств, которых ей никогда не испытать.

Вот у нее никакого предназначения не было. Одна из многих нанятых, она выжила, уцелела и собиралась дойти до конца. Расходный материал, как и Тимаш. Как все они.

Милл кривился, когда Дарби разминал ему вывернутые плечи, а Эриш усердно мазала рубцы от плети, которой его умеренно охаживали во время допроса. Риттер накручивал локон на палец и задумчиво смотрел на Сеглера. Очень задумчиво. И потом, когда Сеглер пошел в свою комнату, отправился следом.

– Кого я должен убить? – спросил он равнодушно.

– Градоначальника, – так же равнодушно ответил Сеглер.

– Где каратьяг известно, или надо искать?

– Надо искать.