Читаем Битый лед полностью

Брать «на усы» означает следующее: через клюзы теплохода, как через ноздри, продергивается толстенный трос. Этот трос передают на ледокол, и его полутораметровая в диаметре лебедка подтягивает нашего «Щербацевича» к корме. При этом форштевень судна входит в прорезь кормы атомохода.

Требуется недюжинное мастерство, чтобы осуществить эту филигранную по точности операцию в густом крошеве разбитого припая. И ледовые капитаны обладали этим мастерством в полной мере. Пройдет несколько дней, и старпом атомохода Сергей Арсентьевич Сметанин скажет мне: «А вы знаете, настоящих ледовых капитанов меньше, чем космонавтов…» Я ничуть не хочу приуменьшать славу покорителей космоса, но в чем-то Сергей Арсентьевич прав.

Идем «на усах». Из-под корпуса атомохода выворачиваются многотонные льдины и не спеша опрокидываются белыми шапками вниз, в черную воду. Их бледно-синие бока то и дело задевают «Щербацевича», и он вздрагивает от киля до клотика и еще плотнее прижимается к атомоходу.

Но вот останавливается и «Ленин». Бить таранными ударами лед он не может: у него на буксире мы. И тогда, на помощь спешит «Красин». Семиэтажный белотрубый красавец выныривает из тумана и начинает описывать вокруг нас круги.

С гулом, подобным орудийной пальбе, трескается припай. Черные разводья, как вакуум, отсасывают лед от наших бортов, и мы получаем возможность двигаться. Проходит час-полтора, и все повторяется сначала.

А слева проплывают острова, иногда виден берег, и каждое название звучит, как немолкнущая песнь в честь первооткрывателей: шхеры Минина, остров Нансена, банка Малыгина, берег Харитона Лаптева…

<p><strong>ЛЕДОКОЛЫ</strong></p>

Мы на атомоходе. Перешли на него вчера. Для этого потребовалось немногое: «добро» от капитана и штормтрап, перекинутый с носа «Щербацевича» на корму ледокола.

Сразу попадаем в мир иных масштабов и измерений. Наш вместительный сухогруз стремительно уменьшается до размеров кораблика. Палубы широки, как футбольные поля, надстройки подавляют многоэтажием. И нет трубы. Привычной глазу, радующей морское сердце…

Хороший пароход гордился своей трубой, как пожарное депо — каланчою. Любому одесситу, например, было известно, что самая могучая труба на Черном море у «Петра Великого». А тут нет ничего, голо…

Переход с борта на борт означал еще и разницу в 5 часов. На «Щербацевиче» упорно продолжали жить по московскому времени, на «Ленине» — в строгом соответствии с часовым поясом.

Редкие встречные в коридорах были либо в форме, либо в комбинезонах. У тех, что в комбинезонах, торчали из нагрудного кармана карандаши — дозиметры, напоминая о том, что под ногами, под бронею радиационной защиты, бушует реактор.

Меня поместили в каюте 4-го штурмана Вити Баталова. Мой хозяин молод и воспитан, на атомоходе ходит второй год. Мы быстро подружились. Подкупала его неназойливая заботливость, манера обращения. Помню как меня приятно удивило, когда штурман, узнав, что я пишу стихи, сказал: «Возможно, это будет правилом дурного тона, если я попрошу у вас разрешения перепечатать стихи…» В мое время на кораблях так не говорили.

Витя из семьи кадрового военного, и поначалу мне показалось, что его биография должна укладываться в нехитрую схему: школа — мореходка — атомоход. Оказалось, что не так. Витя до мореходки поступил в Высшее военно-морское. Там ему разонравилось, он был списан на флот и три года служил на подводной лодке («Я был самым молодым матросом на КБФ, мне только семнадцать исполнилось»). Впрочем, на румяном Витином лице такие крутые повороты следов не оставили.

— А как вы попали на ледокольный флот?

— Сам попросился.

…Капитан Соколов широкоплеч, краснолиц и совершенно сед. Он ходит по полярным морям двадцать шесть лет, работает на «Ленине» с момента его закладки. На мостике, просторном и светлом, Борис Макарович стоял на правом крыле и беседовал с нами. Впрочем, на «мостике» будет не совсем точно. На ледоколе говорят: на мосту. И действительно, какой же это мостик, если ширина его 20 метров!

— Говорят, Арктика теплеет. Наоборот. Я же здесь полжизни провел, вижу. Может быть, похолодание связано с уменьшением выноса воды из сибирских рек, как-никак плотины, может, что другое влияет, не знаю, только льдов с каждым годом больше и больше. И все-таки Кошицкий прав: нынешняя навигация полегче. Хотя правда и то, что самое трудное впереди: пролив Вилькицкого. Думаю, двадцать четвертого мы его пройдем. Если, конечно, ЧП не будет. Ведь судовождение во льдах дело серьезное и наполовину зависит от опыта судоводителя. К примеру, не вовремя остановил судно — и вот уже застрял. А надо было не гасить инерцию, дать еще один толчок — и пробились бы.

(Я вспомнил, как вчера на «Щербацевиче», во время вахты старпома, мы точно по такой причине не дошли всего одного кабельтова до конца ледовой перемычки…)

Перейти на страницу:

Все книги серии Писатель и время

Будущее без будущего
Будущее без будущего

Известный публицист-международник, лауреат премии имени Воровского Мэлор Стуруа несколько лет работал в Соединенных Штатах Америки. Основная тема включенных им в эту книгу памфлетов и очерков — американский образ жизни, взятый в идеологическом аспекте. Автор создает сатирически заостренные портреты некоронованных королей Америки, показывает, как, какими средствами утверждают они господство над умами так называемых «средних американцев», заглядывает по ту сторону экрана кино и телевидения, обнажает, как порой причудливо переплетаются технические достижения ультрасовременной цивилизации и пещерная философия человеконенавистничества.ОБЩЕСТВЕННАЯ РЕДКОЛЛЕГИЯ:Бондарев Ю. В., Блинов А. Д., Бененсон А. Н., Викулов С. В., Давыдов И. В., Иванов А. С., Медников А. М., Нефедов П. П., Радов Г. Г., Чивилихин В. А., Шапошникова В. Д.

Мэлор Георгиевич Стуруа , Мэлор Стуруа

Публицистика / Документальное

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука