Битвы орлов

Александр говорил Константину, что не в силах уразуметь: как может девица по двадцатому году мечтать о замужестве с сорокалетним стариком, отнюдь не красавцем, робким, скрягой, отцом семерых детей? Старшая принцесса, Мария-Луиза, всего тремя годами моложе Бисям Бисямовны!.. Константин с ним не спорил, хотя сестру понимал: императорская корона — прекрасное украшение для любого мужчины. К тому же Франц II всей душой ненавидит "узурпатора Буонапарте", как и Катиш, а для супружества общность взглядов важнее нежных чувств. Кстати, князь Багратион тремя годами старее австрийского императора, Елизавета считает его уродом, молодая жена (тоже Екатерина, в девичестве Скавронская) два года назад сбежала от него в Вену и щеголяет там в полупрозрачных платьях, отнюдь не жалуясь на здоровье, которое она якобы поправляет за границей, а какие жгучие взгляды Катиш посылает герою Прейсиш-Эйлау?

— Это решительно нестерпимо! — От резкого взмаха рукой темно-русые кудряшки надо лбом Катиш вспорхнули и вернулись на место. — Какой-то выскочка насаждает в Европе новую династию, а все кланяются и потакают ему! Король Неаполя Жозеф Наполеон! Король Голландии Луи Наполеон! Не понимаю, как Александр на это согласился, ведь это же стыдно, стыдно! А уж король Вестфалии…

Щеки Марии Федоровны были теперь красны не от румян; ее дочь вовремя замолчала, но все и так поняли, о чём она подумала. Королем Вестфалии (нового государства, наспех скроенного из земель, отнятых у Пруссии, и нескольких немецких княжеств) Наполеон сделал своего младшего брата Жерома и через шесть дней женил его на Екатерине Вюртембергской — родной племяннице вдовствующей российской императрицы! Она даже родилась в Санкт-Петербурге! "Большой Фридрих", ее отец (до Великого ему далеко, несмотря на толщину и огромный рост), предал своего сюзерена Франца II, чтобы из герцога сделаться королем — союзником французов. Теперь он поддерживает континентальную блокаду Англии, хотя приходится тестем Георгу Ш, и с радостью отдал руку своей дочери самому молодому Бонапарту, хотя тот был женат на какой-то американке и имеет от нее сына! А император Всероссийский тотчас пожаловал новому "кузену" знак ордена Св. Андрея Первозванного!

— Всё это долго не продлится, — вступила в разговор Мария Федоровна: (Они с Катиш теперь изъяснялись только по-русски, сделав это своим point d’honneur[13].) — Граф Петр Толстой пишет из Парижа, что надо срочно заключить мир с турками и воссоздать коалицию с Австрией и Пруссией, чтобы дать отпор узурпатору. Мы не можем быть покойны, пока он у власти.

— Но вы же знаете, maman, что передышка была необходима, — возразил Константин. — Война так портит армию! Я разослал повсюду ремонтёров, каждый день ученье…

— Наши храбрые солдаты одержали бы победу, если бы им позволили дать еще один бой! — перебила его сестра. — Мы это точно знаем! — Призывный взгляд и ответный взгляд Багратиона. — Ах, если бы я была мужчиной! Мы не допустили бы такого унижения!

***

На размещение в казармах Измайловского полка и конногвардейском манеже ушел целый день; только в семь часов вечера Булгарин наконец освободился от службы и поспешил с набережной Фонтанки к сестре Антонине на Большую Мещанскую.

Во дворе углового дома против Заемного банка было не протолкнуться от карет, которые выстроились и на улице, в передней корнету пришлось протискиваться сквозь толпу лакеев в самых разных ливреях. Пробравшись в залу, он чуть не столкнулся с попом — что такое? К счастью, в соседней комнате виднелась купель: это не соборование, а крестины!

Муж Антонины, коллежский советник Александр Михайлович Искрицкий, беседовал с солидными господами в шитых золотом вицмундирах. Булгарин поздоровался с ними и прошел к сестре, которая еще не оправилась от родов и лежала в постели, заглянул в колыбель с новорожденным племянником, получившим имя Александр. Чувствуя себя лишним в суете женской прислуги, вернулся обратно в залу, где им тотчас завладела крестная младенца, возглавлявшая небольшой кружок из дам: она засыпала Фаддея вопросами, от которых его спас лакей, объявивший, что "кушать подано".

За столом разговор немедленно обратился к недавней войне и Тильзитскому миру, который приводил в отчаяние всех без изъятия. Искрицкий, молодой человек лет двадцати пяти, ограничивался ролью хозяина дома, избегая высказывать свое мнение, хотя недавно лишился родного брата Алексея, погибшего под Прейсиш-Эйлау; Булгарин слушал молча.