Битвы орлов

— Faites reculer votre voiture! — кричал француз, высунувшись в окошко своей кареты.

— C’est votre tour de reculer! — отвечал ему русский офицер. — En avant![12]

Генерал Савари вылез из экипажа и велел своему кучеру сдать назад. Наемная карета, только что мчавшаяся стремглав, теперь ехала шагом, офицер распевал во всю глотку песню, рабочие, возившие в тачках щебень, посмеивались. Когда нахал наконец поворотил направо, посол с кислым видом продолжил свой путь по Невскому проспекту.

Анн-Жан-Мари-Рене Савари преданно служил императору, вверив ему свою жизнь и честь. Воля Наполеона была для него законом, и против своего назначения послом в Санкт-Петербург он возражать не посмел, хотя и не считал этот выбор удачным. Генерал вовсе не был дипломатом. При Йене он захватил в плен целый гусарский полк, месяц спустя взял Гамельн, а еще через месяц потерял младшего брата Шарля — полковника 14-го пехотного линейного полка. Именно Савари заменил заболевшего Ланна при Прейсиш-Эйлау и разбил русских при Остроленке; после Гейльсберга и Фридланда император назначил его губернатором Восточной Пруссии. Теперь ему предстояло проследить за тем, чтобы Александр выполнил секретные условия Тильзитского мира, и эта миссия обещала быть самой трудной в его карьере. Нет, русский император был с ним любезен, но Наполеон не слишком верит лукавому византийцу. Царских улыбок мало; чтобы понять, каковы действительные намерения русских, нужно вращаться в свете, среди влиятельных особ, прислушиваться, приглядываться, читать в глазах, подхватывать на лету обрывки фраз, предназначенных для чужих ушей, но двери великосветских гостиных перед Савари были наглухо закрыты. И не из-за Фридланда, о нет: в Петербурге генерал слыл "Венсенским палачом", убийцей герцога Энгьенского — принца из дома Бурбонов, на троне которых воссел узурпатор. В здешних салонах царят эмигранты-роялисты, некоторые из них даже перешли на русскую службу и сражались с соотечественниками. Савари оказался вхож лишь в один знатный дом — старой княгини Вяземской и был вынужден удовольствоваться обществом ее самой и ее зрелых дочерей: Анна, лицом напоминавшая обезьянку, была замужем за неаполитанским посланником Каприолой, ее младшая сестра Варвара — за датским послом бароном Розенкранцем. Генерал понимал, что эти церемонные визиты, как и приемы у Хвостовой (племянницы Вяземской), — простая трата времени. Это было тем более обидно, что молодые офицеры из его свиты находили радушный прием у хлебосольного Александра Львовича Нарышкина, выдумщика и острослова, и в салоне очаровательной княгини Куракиной, где толпились дипломаты из всех европейских стран. Но что же делать! Карета остановилась у дома Вяземской.

***

Бал был в разгаре, когда цесаревич подъехал верхом к большому дому князя Гагарина неподалеку от Зимнего дворца, где квартировал Багратион. Залы первого этажа были ярко освещены, на хорах играл оркестр, лакеи разносили прохладительные напитки — этот вечер больно ударит по карману князя Петра, подумал Константин, однако воздержался от замечаний, когда хозяин бала явился его приветствовать.

Вдовствующая императрица сидела в креслах, обмахиваясь веером; Катиш и Аннет вальсировали с лейб-гвардейскими офицерами, Николай и Михаил стояли за стулом графини Ливен. Константин подошел к маменькиной ручке, сказал ей пару ничего не значащих фраз и занял место наблюдателя у дальней стены. После экосеза гости проследовали в соседнюю залу, где был сервирован отличный ужин; генерал подал руку Марии Федоровне.

За ужином больше всех говорила Екатерина, блестя своими бойкими карими глазками; Багратион не сводил с нее жадного взгляда, и этот взгляд был устремлен на немолчные коралловые уста, а не на весьма откровенное декольте. С тех пор как генерала назначили комендантом Павловского гарнизона, Катиш взяла в привычку говорить "мы" о нём и себе, чем явно шокировала императрицу. Императрица Елизавета Алексеевна не почтила этот бал своим присутствием, что и неудивительно: свекровь и свояченица уже давно составляют ей оппозицию, которая еще усилилась после бесславного (по их мнению) завершения войны с французами. Эти три дамы никогда не окажутся за общим столом без Александра, а потому их встречи довольно редки: Александр предпочитает обедать в своем кабинете, в обществе прекрасной Марьи Антоновны Нарышкиной; Елизавета всё еще льет слезы по своему штаб-ротмистру Охотникову, скончавшемуся этой зимой. Но верно и то, что Александра раздражают постоянные происки maman и "Бисям Бисямовны", которые довольно мало с ним считаются. Чего стоила хотя бы эта затея женить на Катиш австрийского императора Франца, который только в апреле как овдовел! Пришлось даже посылать тайком в Вену Куракина, чтобы расстроить их планы.