Битва за любовь

Кэтрин редко бывала в кухне, ее не поощряли к этому. Сейчас она направилась прямо туда и, открыв темную дверь, не пропускающую наружу ни шума, ни кухонных запахов, сразу услышала голосок Тимоти:

— А я ведь не мог спуститься, не мог! А он сказал, что я кисляй, а я все равно не мог, это было так высоко! А почему он так сердито утопал?

— Утопал, миленький? Что это такое — ногами, что ли?

— Да, ногами, и не оглянулся на меня! Я ведь не виноват, Луиза, правда? Очень высоко было…

— Ну уж нет… — пробормотала Луиза. Потом увидела Кэтрин и, улыбаясь, сказала: — Вот и мадам. Сейчас она скажет, чтобы покормить тебя; сейчас, мадам, подаю.

Кэтрин быстро и вопросительно взглянула на нее, но горничная решительно повернулась к огромной электрической плите и включила подогрев. Помощница кухарки за рабочим столом в дальнем конце комнаты начала отвешивать продукты, ссыпая их в чашу электромиксера. Кэтрин видела только две повернутые к ней спины. Она обратилась к Тимоти:

— Здравствуй, котик. Ты голодный?

— Не очень. — Он обошел круглый стол и просунул свою горячую ладошку в ее руку. — Тебя долго не было.

— Мы с тобой пойдем наверх, и ты можешь поесть в кроватке. Хочешь?

Луиза сказала сдержанным тоном:

— Мсье приказал, чтобы ребенок ужинал здесь, мадам. В спальне можно только завтракать.

Да пусть он хоть провалится, этот мсье. Кэтрин также ровно ответила:

— Мы начнем это завтра, не сейчас. Принесите нам ужин наверх, Луиза, как только будет готово. Пойдем, мой маленький!

Кэтрин была расстроена. Помогая сыну раздеться, она видела, что Тимоти выглядит бледным и встревоженным; но она не решалась начать расспросы прямо перед сном. Она старалась составить представление о происшедшем из его тревожных вопросов и замечаний.

— Знаешь, так высоко было, — сказал он. — А дедушка… То есть деда… Он сказал, чтобы я звал его деда… — Он забыл, с чего начал, и она мягко ему подсказала:

— А что было высоким, Тимоти?

— Да дерево же!.. А ты лазила по деревьям, когда была маленькой?

— Кажется, да, вместе с братом.

— А я был один.

— В саду?

Он кивнул:

— Там был деда и Луиза, а я должен был один лезть. Я не стал, потому что оно такое большое, а деда сказал, пусть Луиза не помогает.

Ох, что бы она сделала с этим дедой!..

— Ну и у тебя не получилось? — спросила она со спокойной улыбкой, за которой пряталась резкая внезапная боль в сердце. — Ну и подумаешь! Подрастешь и прекрасно залезешь!

— Деда рассердился. Он поднял меня на дерево и сказал, что я должен слезть сам.

Кэтрин почувствовала, как у нее на лбу выступает пот. Она увидела крупные слезы в глазах Тимоти и притянула его к себе.

— И когда ты не смог слезть, деда ушел, а Луиза тебя сняла на землю? Вот и хорошо! — она с усилием заставила свой голос звучать ровно: — Ну и не беда, котик. Я тебя сама научу, как лазить на деревья. Сначала на маленькие. Знаешь, деда не умеет учить маленьких мальчиков, еще не научился. Давай-ка теперь поиграем в какие-нибудь наши игры? Составь-ка слова из кубиков. А после ужина я тебе почитаю истории про Кролика. Как будто мы опять в своем доме, а Бини будет Банни-кроликом.

— Бини-Банни… — запел он, но без обычного восторга.

Тимоти поздно уснул в эту ночь. Кэтрин специально долго играла с ним, он хихикал, наконец устал; и когда она прижала его к себе, целуя и шепча: «Спокойной ночи!» — то знала: сейчас он успокоился. Ей стало легче на сердце, когда она поглядела на него, спящего в обнимку с Бини. Но внутри у нее еще кипело.

В четверть восьмого она вошла в салон. Через пятнадцать-двадцать минут приедет кто-нибудь из гостей, значит, нужно торопиться. Она подошла к кабинету и негромко постучала в дверь.

— Входите, — послышался тяжелый голос, но, когда она вошла, мсье Верендер посмотрел на нее так, будто мог бы ответить иначе, знай он, что это стучит она. — В чем дело? — спросил он.

— Думаю, что вы знаете, почему я пришла. Вы перепугали Тимоти до полусмерти! Вы для этого настаивали на моей поездке с доктором, чтобы взять ребенка сразу в ежовые рукавицы?

— Не говорите глупостей. — Он начал ходить по кабинету, обрезая сигару маленькой серебряной машинкой. — У мальчика смелости еще меньше, чем у любой девчонки его возраста. Я не потерплю такого характера ни в ком из моей семьи. Вас же я послал с доктором, потому что думал, что ребенку будет полезно проснуться и увидеть у своей кровати кого-нибудь кроме вас. Вы слишком много времени проводите с ним.

— Это верно, ему нужны товарищи-ровесники. Но я пришла не из-за этого.