Битва за безмолвие. В поисках «византийства»

Он доказывал, что энергии, с которыми «имеют дело» исихасты, нетварны, что они божественны и что отрицающий это лишает человека реального шанса единения с Богом. Он говорил о «Фаворском свете», просиявшем некогда для апостолов, узревших Преображение Господне. И утверждал, что тот же самый свет созерцают подвижники-исихасты.

Подлинное же знание не имеет никакого отношения к измышлениям философов, пусть сколь угодно знаменитых и почитаемых. Истина открывается лишь тем, кто очистил сердце свое от страстей, чтобы дать в нем место Богу. А словопрения мудрецов века сего – самообман и прах.

Палама говорит:

«Полагающиеся на словесные доказательства обязательно будут опровергнуты, пусть и не сейчас, от твоих доводов; ведь «всякое слово борется со словом», то есть, значит, и с ним тоже борется другое слово, и невозможно изобрести слова, побеждающего окончательно и не знающего поражения, что последователи эллинов и те, кого они считают мудрецами, доказали, постоянно опровергая друг друга более сильными на взгляд словесными доказательствами и постоянно друг другом опровергаемые.

Сказав так людям, занимающимся этим всю жизнь, охотящимся за знанием с помощью внешней учености и столь непомерно восхваляющим ее, ты, думаю, достойно и уместно дашь им понять, что «вы, любезнейшие, добываете себе этим не больше знания, чем незнания»: ведь как искатели человеческой славы и все ради нее делающие получают скорее бесславие, чем славу, потому что всем не угодишь, так ищущие знания у внешних мудрецов по их же собственным словам пожинают скорее незнание, чем знание. Ученые мнения друг от друга отличаются, и друг другом исключаются, на каждое всегда приходится больше противных, чем согласных».

Вся история философии последующих веков лишь подтверждает слова апологета исихии: «Как плотские благородство и сила душу не усилят и не облагородят, так и плотская мудрость не сделает мудрым разум. И подлинное начало мудрости – “познать мудрость” (Притч. 1, 7), чтобы научиться разделять и предпочитать мудрости пресмыкающейся, земной и бесплодной многополезную, небесную, духовную, идущую от Бога и к Богу и делающую богоподобными ее приобретателей».

В ходе этого спора сложились две партии: паламитов и варлаамитов. Поначалу они были чисто богословскими, но вскоре стали и политическими, расколов ромейскую элиту.

Тем не менее, Пятый Константинопольский Собор 1341 года, проходивший под председательством императора, осудил учение Варлаама и его последователей как еретическое. Сам, понесший поражение монах-философ вернулся в Италию, где принял католичество, получил сан епископа и вошел в круг гуманистов – обучал греческому поэта Франческо Петрарку.

Казалось бы, победа осталась за проповедниками Истины. Но в том же 1341-м император Андроник III умер, оставив малолетнего наследника. И оказалось, что главное противостояние еще впереди. И решит его исход не богословская аргументация, но меч…

Имперская гражданская

Император Андроник III был отважный, даже отчаянный воин, не раз лично бросавшийся в схватку. А биться было с кем. Империю, от которой уже осталось одно название, взяли в клещи османы и сербы. Разумеется, и Стефан Душан, и султан Орхан реализовывали каждый свой великодержавный проект, но ромеям приходилось сражаться одновременно с двумя молодыми пассионарными державами.

Но Андроник успевал не только воевать. Им был учрежден уникальный орган – Вселенский суд. Он состоял из двух представителей духовенства и двух светских лиц. Он имел широчайшие полномочия и формально ему был подотчетен даже император. Принцип независимости судебной власти стремился утвердить автократор гибнущей державы!