Битва за Балтику

На мгновение императрица задумалась, держа в руке перо. Затем, улыбнувшись, что-то быстро написала поверх доноса. Когда секретарь Храповицкий вынес бумаги из кабинета императрицы в секретарскую, и стал их читать, изумлению его не было предела. Вместо наказания Екатерина велела наградить Марфу Кроун орденом Святой Екатерины – «За любовь и отечество», первым кавалером которого сама и являлась.

Назначению Кроуна командиром «Венуса» была больше всего рада его жена Марфа. Осмотрев капитанскую каюту, она по-хозяйски сказала:

– Рома! Сия каюта куда как более просторна, чем предыдущая, и мне очень нравится. Вот здесь мы соорудим платяной шкаф, здесь поставим наш старый умывальник, а здесь на переборку я повешу маменькино зеркало!

– А что тебе понравилось на фрегате более всего? – улыбнулся муж.

– А то, – сказала Марфа Никитична, руки в боки уперев, – что все окна с видом на море!

Кроун только развел руками:

– Что-что, а это я тебе гарантирую всегда!

Захват «Венуса» Густав Третий расценил как личное оскорбление. Когда же ему доложили, что командовал русским коттером англичанин, он и вовсе взбесился:

– Что я слышу, английские офицеры ловят для русских мои суда! Узнайте, как звать этого наглеца!

Вскоре королю доложили, что зовут офицера Кроуном, а кроме «Венуса» он уже ранее захватил и шведский коттер.

– Этого Кроуна следует изловить в плен и посадить в тюрьму в назидание другим англичанам, которые вздумали служить моей кузине, а не мне!

По повелению короля, в Англии были в спешном порядке заказаны два быстроходных коттера. На них установили максимальное число коронад, столько, сколько влезло. Задачей новых судов было выследить «Венус», атаковать и захватить. Командира же фрегата надлежало взять в плен. Командовать коттерами Густав Третий предложил своему любимцу, Сиднею Смиту, но тот дипломатично отказался:

– Поймите меня, сэр, но английскому офицеру претит убивать английского офицера, даже если они служат разным государям. Что обо мне подумают в Лондоне?

– Ладно, – махнул рукой недовольный король. – Найдем кого-нибудь другого!

О затеваемой охоте на Кроуна Воронцов вскоре известил Петербург и Копенгаген. Сам Роман Кроун отнесся к новости с иронией:

– Как мило со стороны шведов предоставить нам для пополнения эскадры еще два новых коттера! Я буду очень признателен им за столь щедрый дар, осталось только его дождаться!

Адмирал Чичагов от себя вручил Кроуну свой кортик, еще петровской выделки, двухлезвийный и без всяких украшений. На его голомеях значилось «Олонец» и год 1711-й. Этот кортик Кроун будет хранить до конца своих дней, а потом передал потомкам. Ныне этот кортик хранится в фондах Центрального военно-морского музея. Помню, с каким благоговением я держал в руках этот знаменитый кортик, столько повидавший на своем долгом веку…

Глава пятая. Ленивая баталия

Море у Ревеля вскрылось в тот год как никогда поздно. Едва сошел лед, как в Ревель прибыло английское торговое судно «Мэргрэт». Шкипер Джон Салсбэри сразу же явился к Чичагову и передал шифрованное особой цифирью письмо от Козлянинова. Отбагодарив посланца горстью золота, Чичагов заперся в каюте с чиновником-шифровальщиком разбирать послание. От содержания письма зависело, следовало ли немедленно идти на соединение с Копенганенской эскадрой или же надо было ждать еще одного письма. Козлянинов сообщал, что не может пока выйти в море из-за проволочек датского короля, который находится в раздумьях, посылать ли ему для сопровождения русских свою эскадру или нет.

Из столицы же Чичагову было велено, соединившись с Кронштадтской эскадрой, занять позицию у Гангутского мыса и сторожить вход в Финский залив. Если же шведы дерзнут пробиваться, то дать им генеральное сражение. Однако Чичагов особо не торопился. Вместо того чтобы самому идти к Кронштадту, который был еще скован льдами, навстречу тамошней эскадре, адмирал предпочел ждать ее у Ревеля. Единственной мерой предосторожности стала посылка легких сторожевых отрядов к Гангуту и Поркалауду.

Так в бездействии прошел конец апреля и начало мая. Лишь 12 мая из Кронштадтской гавани вынесло последние льдины. А уже на следующий день эскадра контр-адмирала Алексея Спиридова вытянулась на рейд. Все корабли, несмотря на почтенный возраст, были в полном порядке, трюма полны припасов, команды молодец к молодцу. Вот когда сказались труды и заботы беспокойного генерал-интенданта Пущина.

На выходе, правда, произошла неприятность. Не разминувшись с входящим в гавань английским купцом, на него навалило 100-пушечный «Двенадцать Апостолов», затем два других линейных корабля, уклоняясь от этой кучи малы, один за другим выскочили на мель, причем сели столь плотно, что их пришлось полностью разгружать. Этой операцией руководил с берега сам Пущин, матерясь и обзывая капитанов кораблей самыми нехорошими словами.