Битва за Балтику

Причина такого поведения шведов могла быть только одна – они производили холостые выстрелы, стараясь поддержать шум, но сберегая в то же время свой порядком истраченный боезапас.

– Эх, мимо Сидора, да все в небо! – радовались отсутствию попаданий наши матросы.

Желая проверить догадку, Круз распорядился сделать поворот всей эскадрой на новый курс, чтобы сблизиться с неприятелем. Не приняв боя на кратчайшей дистанции, шведы стали поспешно отходить. Догадка командующего полностью подтвердилась!

Теперь уже на нашей эскадре веселились и матросы, и офицеры:

– Энтот герцог-инвалид, он без ядрышек!

А в половине девятого вечера лейтенант Клинт с мачты «Улла Ферзен» разглядел вдалеке несущийся к флоту на всех парусах дозорный фрегат «Ярромас», С фрегата отчаянно палила сигнальная пушка, а на фалах развевался сигнал: «За мной гонится Ревельская эскадра». Вслед за этим на горизонте показались и многочисленные мачты. Ситуация сразу изменилась, теперь надо было уже не нападать, а убегать, и чем скорее, тем лучше! Один из шведских кораблей так потерял в рангоуте, что не мог держаться с флотом. Чтобы его не потерять, пришлось тащить его на буксире фрегатом и собранными со всего флота гребными судами.

По причине нечастой стрельбы шведов потери во второй день сражения были намного меньшими, чем в первый. Повреждений тоже было немного. Но Круз был зол. Одно из ядер, пробив кормовую галерею, влетело в адмиральскую каюту. Каюта командира, а тем более каюта адмирала – это всегда его заповедная территория, куда почти никто не имеет допуска. Поэтому капитанские и адмиральские каюты так и зовут – ящик отшельника. Свой «ящик» Круз всегда любил, так только здесь мог остаться наедине со своими мыслями, думать о приятном, читать письма жены, и сам сочинять ей длинные и подробные описания своих дел и дум.

Когда после боя Круз спустился в свою каюту, там ничего целого не было: кровать, умывальник, стол с креслом, шкап и даже старый рундук все было снесено и уничтожено. Присев на груду щепы, Круз пригорюнился. За долгие годы плавания он давно сроднился со всеми окружавшими его вещами, воспринимая их уже не как предметы мебели, а как некие живые существа, с которыми много пережито и пройдено. Впрочем, что стоит все это дерево против человеческой крови? Из задумчивости адмирала вывел деликатный кашель флаг-офицера, принесшего рапорта командиров кораблей.

– Ваше превосходительство! С моря усмотрены спешащие к своему флоту шведские крейсеры, делающие непрерывные сигналы!

Круз поднял на вошедшего глаза:

– Скорее всего они извещают герцога о приближении эскадры Чичагова! Теперь шведам придется не сладко!

Толстый адмирал с трудом поднялся на ноги и, отдуваясь, начал подниматься вверх по трапу. На шканцах Круз потребовал себе подзорную трубу и долго рассматривал неприятельский флот, нет ли там каких-либо изменений. Наконец он одобрительно хмыкнул.

Несмотря на сумерки вице-адмирал разглядел, что шведы, при тихом переменчивом ветре явно отходили на запад.

Незадолго до полуночи по сигналу с флагмана «Гнать за неприятелем» наша эскадра устремилась в погоню за противником.

– Курс вест-норд-вест! – объявил Круз.

Над «Иоанном Крестителем» развевался сигнал «Прибавить парусов», непрерывно палила и сигнальная пушка.

В шесть утра на кораблях авангарда подняли сигнал, что севернее Сескара видят новую эскадру. Ветер к тому времени поменялся с зюйд-вестового на вестовый и наша эскадра шла лавировкой к западу.

К десяти утра с марсов насчитали в неизвестной эскадре уже с два десятка вымпелов.

Ветер весь оставшийся день не менялся и до самой ночи эскадра Круза, лавируя, медленно продвигалась на запад. Шведы при этом старались отойти к северу.

С рассветом следующего дня над флагманом Круза вместо обычного заревого выстрела раздался тройной сигнальный залп, после чего на фалах взлетел сигнал: «Преследовать неприятеля и атаковать его по способности». Вскоре Ларион Повалишин просигналил, что не может держаться с флотом. Круз, однако, ему ничего не ответил, явно игнорируя своего младшего флагмана. Между тем ветер стал все больше отходить к югу, и наша эскадра стала продвигаться вслед за шведами заметно быстрее. А затем посланный к Сескару гребной фрегат просигналил, что видит между островами Сескар и Пени эскадру Чичагова, которую ясно опознал.

В семь часов утра «Иоанн Креститель» уже отсалютовал Чичагову одиннадцатью залпами, означающий, что вступает в его подчинение. Итак, обе части Балтийского флота соединились. Теперь надлежало думать о преследовании уходящих шведов.

Из воспоминаний адъютанта Потемкина, М. Гарновского: «…Как сражение было ближе сорока верст от Кронштадта, то пальба, хотя и томно слышна была и здесь; город, около лежащие места и двор, быв преисполнены страха, находились в жалком положении. Двор, зная превосходство морского ополчения шведского, был не без причины озабочен участью нашей эскадры; и город считал оную совсем уж пропащею, судя по происшествиям и движениям, которые в то время в городе случились».