Битва стрелка Шарпа

– Хуанита! – снова воскликнул Шарп, обращаясь к ее памяти об одном сером рассвете в постели серого волка на высоких холмах.

Она улыбнулась. Выстрелила. И развернула коня, чтобы умчаться прочь, но Харпер уже стоял на отмели с семистволкой у плеча, и его залп снес всадницу с коня. Ее предсмертный крик оборвался еще до того, как тело коснулось земли.

Шарп тоже падал. Он ощутил ужасный удар в правое плечо, и боль уже разливалась свирепым пламенем по бессильно повисшей руке. Он покачнулся и упал на колено, а Лу вдруг оказался над ним с поднятым палашом. Дым от горящего дома плыл над речкой. Издав победный крик, француз занес клинок.

Шарп схватил врага за правую лодыжку левой рукой и с силой дернул. Лу вскрикнул и потерял равновесие. Шарп зарычал и нырнул вперед, уйдя из-под опускающегося палаша. Схватив свой трехдюймовый клинок, словно дубину, изрезанной в кровь левой ладонью, он полоснул Лу по шее, опрокинул его в воду и, не обращая внимания на льющуюся из плеча кровь, прижал его палашом к каменистому дну ручья. Сжимая правой рукой рукоять, а левой клинок, скрипя зубами от боли и наваливаясь всем телом, он удерживал противника под бегущей водой. Пузырьки поднимались и уносились по течению. Лу вырывался и дергал ногами, но Шарп не отпускал. Он стоял на коленях, так что только голова и окровавленное плечо оставались над водой, и держал палаш поперек чужого горла. Он топил француза, как топят бешеную собаку.

Винтовки и мушкеты стреляли с западного берега – это люди Шарпа отгоняли пехоту Лу от берега восточного. Люди в сером хотели спасти своего командира. Пуля хлестнула по воде рядом с Шарпом, но он не сдвинулся с места, не поддался боли и удержал палаш. Пузырей становилось все меньше, и вот они исчезли совсем. Не сразу до Шарпа дошло, что зверь обезврежен. Шарп медленно отпустил тело, которое сразу всплыло, встал и, шатаясь, побрел к западному берегу, где его встретил Харпер и повел в укрытие, за побитую пулями стену.

– Боже, храни Ирландию! – сказал сержант, забирая у командира мокрый палаш. – Что же мы натворили!

– Победили, Пэт, черт бы их побрал.

И, несмотря на боль, Шарп ухмыльнулся. Потому что он был солдатом и он, черт возьми, победил.

* * *

– Спокойно, парень, ради бога. – От хирурга несло бренди, и у него заплетался язык.

Пуля засела глубоко, и эскулап гримасничал, орудуя в плече щупом. В другой руке он держал маленький пинцет, которым то и дело доставал что-то из открытой раны, причиняя невыносимую боль.

– Чертова пуля занесла в рану обрывки ткани. Ты почему шелк не носишь? От него такого не бывает.

– Шелк мне не по карману, – проворчал Шарп.

Был вечер. Церковь Фуэнтес-де-Оньоро провоняла кровью, гноем, дерьмом и мочой. Здесь собрались раненые из обеих армий. Теперь они лежали в дымном свете свечей, ожидая своей очереди. А хирургам предстояло всю ночь орудовать крючками, ланцетами и пилами.

– Одному Богу ведомо, выживешь ты или нет.

Хирург вытянул клочок окровавленного сукна и вытер пинцет о заляпанный кровью фартук. Он рыгнул, обдав Шарпа зловонным кишечным духом пополам с перегаром, и устало покачал головой:

– Рана, поди, загноится. Обычно так оно и случается. Вонять будет, как из очка прокаженного, рука отвалится, а через десять дней помрешь. Но до того тебя поколотит лихорадка, бредить будешь, что тот лунатик, да потеть, как лошадь, но зато дома, у себя там, станешь героем. Конечно, больно, парень. Но ради Христа, прекрати скулить, как чертов младенец! Терпеть их не могу, чертовых детей. И сиди смирно, не дергайся!

Шарп сидел и не дергался. Боль от щупа была убийственная, как будто в сустав втыкали и проворачивали там раскаленный добела крюк мясника. Стрелок закрыл глаза и попытался не слушать, как щуп скребет о кость, отыскивая пулю от карабина.

– Нашел паршивку. Не шевелись. – Хирург взял тонкогубые щипчики и засунул в рану вслед за щупом. – Так, говоришь, женщина постаралась?

– Она самая, – подтвердил Шарп, не открывая глаз.

Пленный из бригады Лу подтвердил, что Хуанита была с драгунами. Никому в бригаде Лу и в голову не приходило, что французы могут быть выбиты из деревни и отброшены к реке, поэтому никто и не предупредил Хуаниту об опасности. Да она бы и не послушалась. Как и все авантюристы, эта женщина наслаждалась запахом боя, и вот теперь она мертва.

Мертв был и Лу, и со смертью этих двоих генерал Вальверде потерял последний шанс найти свидетеля признания Шарпа в том, что он убил французских военнопленных и тем навлек нападение на Сан-Исидро.

На самом деле один свидетель остался в живых, и в сумерках он приехал к церкви, где Шарп ждал своей очереди.

– Они меня расспрашивали, – взволнованно сообщил Рансимен.

Полковник был в деревне во время битвы, и хотя никто не утверждал, что бывший генерал-вагенмейстер службы снабжения сыграл решающую роль в сражении, никто, однако, и не отрицал, что полковник Рансимен побывал в самом опасном месте, где не дрогнул и не уклонился от схватки.

– Кто вас расспрашивал, генерал, и о чем? – спросил Шарп.