Битва пророков

   Приодевшись, Михаил, осознав свое положение, сел на большой сундук и приказал горцу подобрать ему сапоги. Горец с большой готовностью метнулся выбирать обувь, поднося разные пары для примерки. Он помогал Михаилу обуваться, разуваться, участливо советовал и был очень счастлив, когда Михаил выбрал наконец мягкие варяжские башмаки с косыми нахлестами, инкрустированные бронзовыми бляшками. Со стороны могло показаться, что они очень дружны и невозможно было даже представить, что этот разлюбезный человек еще совсем недавно глумился над Беловским. Когда горец ползал перед ним на коленях, помогая сдернуть тесный сапог, Михаила так и подмывало желание помочь ему, упершись в него другой ногой. Хотелось высказать ему тоже что-нибудь гадкое, обидное. Ведь Беловский искренне презирал этого двуличного и ничтожного человека. Презирал до брезгливости, до омерзения. Но он сдержался, не захотев уподобляться больному слепой злобой дикарю. Он не мог заставить себя полюбить этого человека, но в его силах было сдержать к нему ненависть и презрение. Не дать им вырваться из души, пережав ее как воду из рвущегося из рук шланга.

   Беловского переправили в ставку на большой ладье с подарками от Шамуила. Каган встретил его милостиво, отругав, однако за скрытность. Он тоже в весьма обтекаемой и неконкретной форме одобрил побег от Рыжего, который, видимо, успел надуть не только простака Шамуила, но даже самого Кагана. Ему даже было весьма приятно досадить Мордахею, силой приобретя у него ученого раба. Он радостно предвкушал, как будет грызть и складывать в тряпицу свои желтые ногти от досады Мордахей, и эта радость была связана в сознании Кагана с Беловским.

   Положение Михаила в ставке Кагана нельзя было назвать удручающим. Его даже расковывали днем, когда уплыть незамеченными с острова было невозможно, и надевали бронзовые браслеты только на ночь. Ему выделили старую палатку и позволили свободно ходить, правда, в сопровождении двух стражников. Иногда Каган вызывал Беловского к себе на беседу. Он хорошо угощал его и даже позволял забирать с собой еду, которую Михаил относил Ратко, сидевшему в отдельной землянке. Каган расспрашивал про русов, про варягов, про славян. Он хотел понять, чем одни отличаются от других и от третьих. Беловский сам не знал этого толком, что-то уклончиво отвечал, а потом искусно переводил разговор на другие темы.

Ему было позволено приходить к вождю, и вечерами он сам спрашивал у Ратко, стараясь как можно больше понять историю Руси. Выяснилось, что русы – это такие же варяги, только живущие не на море, а на реках. Раньше они говорили на одном языке, но потом с юга и запада пришли славяне. Они не враждовали с русами, жили в лесах, полях, занимались земледелием, бортничеством и охотой. Русы же сидели на берегах рек, строили мощные города на высоких откосах, ходили в дальние походы на ладьях и защищали славян, а славяне кормили русов. Постепенно два народа смешались так, что сейчас уже стало невозможно отличить руса от славянина. Язык постепенно стал у всех один – славянский, и название стало общим – русы. Варяги же весьма часто наведывались в Русь. Иногда погостить, отдохнуть от бесконечных войн, иногда выбрать невесту, чтобы увезти к себе за море. Но чаще всего они приходили торговать у русов хлеб, мед и пушнину. Или проходили купеческими караванами на Волгу и Днепр, чтобы добраться до дальних восточных стран. Относились к ним тепло, так как и те и другие прекрасно знали, что русы и варяги – один народ. Тем более что варяги еще помнили, что вышли на север, за море, именно отсюда. Здесь была их прародина. Время от времени они договаривались объединенными силами выступать против врагов или свершить набег на дальние страны, обогащавший их на несколько лет. Вот и сейчас, говорил Ратко, должны прийти варяги, чтобы защитить Русь от хазарского нашествия. Не могли не прийти, верил Ратко!

   Также Беловский узнал, что сам Ратко выходец с верховьев Волги, с устья Дубны. Его отец в поисках нового удела лет сорок назад пришел в мордовские земли. Он хотел построить со временем в Кадницах город и закрепиться на этих берегах. Местные народы – мордва, мурома и мещера, тоже не враждовали с русами. Они прекрасно уживались, не имея точек пересечения. Русам не нужны были их поля и леса.