Битва пророков

– Самое главное, скажи, что ты убежал от итильского купца Мордахея Рыжего. У него действительно бежал ученый раб. Это подтвердят купцы, которые плывут с Каганом. Запомнил? Мордахей Рыжий!

– Запомнил…

– Ну, все, Миша, я уже пойду, наверное. Я рад, что у меня такой потомок.

– Жаль… Посидишь, может, еще?

– В следующий раз. Мы с тобой еще увидимся!

– Знаешь, я никак не могу представить, что ты именно тот самый Тимофей. Жаль, что не вижу тебя… Не обижайся, но в последний раз ты выглядел как-то не очень… Да и говорил не так… Как бы тебе это сказать: не тянул на святого, что ли…

Тимофей засмеялся:

– Когда ты меня видел в последний раз, я еще был великим преступником. А теперь, если хочешь, посмотри.

В яме вдруг стало светло. Михаил увидел Тимофея в белоснежных одеждах. Его лицо было светло и чисто. Но это был действительно он. Свет исходил прямо из него, как будто внутри него горел светильник.

– Удивительно, Тимофей! Действительно это ты! Странно, все то же самое – и нос, и глаза, и губы, а кажется, что ты совсем другой.

– Это результат любви.

– Какой любви? Я не понимаю тебя…

– На самом деле это очень просто. Моя внешность преобразилась любовью. Для ясности, ну, чтобы ты понял, представь себе любящую мать или жену. Для них все в сыне или муже – прекрасно. Они их просто любят. Хотя те же самые люди другим могут казаться противными, мерзкими, какими угодно! Это потому, что люди в них видят грех и недостатки, а любящие мать и жена только достоинства. Они не замечают в них плохого. Для них плохое не существует! Так и Господь наш не видит в нас плохое и воскрешает только то, только те качества, которые ему в нас нравятся, которые он в нас любит. Понятно?

– Да, теперь понятно… Но как быстро! Ты умер всего лишь несколько часов назад!

– Опять ты забыл, что тут нет времени, Миша. На самом деле у меня уже столько всего произошло! И девять дней, и сорок, и година, и вечность! Ну ладно, давай прощаться, помоги тебе Бог! Обнимемся, что ли?

– Давай, только я тебя перемажу, я же весь в глине и крови!

– К нам грязь не пристает…

Он крепко обнял Михаила.

– Подожди. Возьми еще вот что!

Тимофей протянул бронзовый нательный крест, тот самый который был на нем перед смертью.

– Не снимай его. Как бы ни было трудно – не снимай!

В яму неожиданно на свет плавно спустились еще три человека. Беловский узнал их. Это были убитые мордвины, которые лежали наверху с лопатами. Они обратились к Тимофею:

– А что с нами? Как же мы?

   Тимофей взял за руку одного из них.

   – Ты пойдешь со мной. А вы пока останетесь здесь. Ваша судьба еще не решена.

   Михаил спросил:

   – Он тоже христианин?

   – Нет, они все язычники. Но потомки одного из них крестились и молились за предков. Поэтому я забираю его с собой.

   – А остальные?

   – Они не оставили после себя потомков. Их рода угасли. Поэтому некому за них молиться. Но у них все равно есть надежда на то, что некоторые святые люди молятся за весь род человеческий. За всех забытых, сгинувших, пропавших. Для человека очень важно иметь потомков! Очень! И чем больше, тем лучше! Помнишь, в Библии все время говорится о такой награде от Господа, как «благословлю род твой, потомство твое будет как песок морской». А в ваше время враг рода человеческого убедил многие народы, что можно не иметь детей. Горе им, поверь мне!

   – А как же монахи, у них же тоже нет семей и потомков?

   – Как это нет? У монахов семья – Церковь. Ну ладно, Миша, мне пора. Мужайся, кровь моя в тебе! Благослови тебя Бог!

В это время сверху в Михаила полетели комья земли.

– Эй, рус вонючий! Дерьмо свиньи! Тебя сюда спать, что ли, пригласили? А ну вставай, шакал! Вылезай наверх!

Беловский не сразу, но понял, что он спал. Небо было уже светлее. Наступало утро. Он спал, видимо, долго, так как сильно затекли ноги, скованные цепью. Он потянулся.

– Ну, проснулся наконец, гной струпный? А ну вылезай!

В него больно уперся длинный шест, который ему спустили. Он ухватился за него, и его вытянули наверх трое здоровенных горцев. Первым делом они избили Михаила, стараясь всячески показать, как они его презирают. Они плевали в лицо, швырялись глиной, вытирали об него ноги. Беловский думал: почему, за что они его так презирают? Неужели он так мерзок, так противен им? Ведь они его совсем не знали, он не успел им еще ничего сделать! Но горцы были неистовы в проявлениях своего презрения. Они много раз дали понять, что жалеют только о том, что его приходится вести к Шамуилу, иначе они бы с ним такое сделали, такое! И они перечисляли все, чего они бы с ним, презренным, сделали. Ему подумалось: а таких людей тоже любит Господь? Тимофей говорил, что Господь любит за мысли, за мечту. А эти мечтают скормить его свиньям, утопить в дерьме, набить его кишки навозом. Хотя, может быть, и он видит в них только плохое? Может быть, он не замечает в них хорошее? «Какие же силы нужно иметь для того, чтобы увидеть это, Господи? Возможно ли это человеку?» – думал Михаил, пряча лицо, куда настойчиво старались попасть сапогами горцы, в грязные локти. Не слишком ли многого Ты от нас требуешь, Господи?